Павел КОНЬКОВ - «Мой дух к Юрзуфу прилетит». Двухсотлетию путешествия А. С. Пушкина по Крыму посвящается

[6] Не он ли был автором проекта «Екатерининских миль» и «верст», отмечавших маршрут путешествия императрицы в Крым?

[7] Козлов Гавриил Игнатьевич – исторический и портретный живописец (1738—1791). Учился у А. Перезинотти и Дж. Валериани, вступил в новоучрежденную в СПб Академию художеств с званием академика-преподавателя в 1762 г. и оставался в ней до утверждения нового академического регламента. В 1765 г. получил звание академика по этому регламенту, в следующем году произведен в адъюнкт-профессоры исторической живописи, в 1771 г. повышен в профессоры, а в 1778 г. сделан адъюнкт-рек тором. В том же году вступил в должность директора Императорской санктпетербургской шпалерной мануфактуры и занимал эту должность до самой смерти. Одно время был директором существовавшего при академии воспитательно го заведения. Много работал по заказам императрицы Екатерины II и особенно считался искусным в сочинении аллегорических сюжетов и орнаментов.

[8] Анциферов Н. Пушкин в Царском Селе. – М.: Гос. изд-во культ-просвет. лит-ры, 1950. – С. 11.

[9] Пушкин A. C. Полн. собр. соч. – Т.6. – С. 636.

[10] [Речь А. П. Куницына при открытии Царскосельского Лицея] // Жизнь Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники. – В 2-х т. – Т. 1./Сост., вступительные очерки и прим. В. В. Кунина. М.: Правда, 1986. – С. 147.

[11] Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина 1799—1826//Сост. М. А. Цявловский. – Изд. 2-е, испр. и доп. – Л.: Наука, 1991. – С. 79, 103, 115, 130.

[12] По его же проекту 1788 года был построен «великокняжеский» флигель, в котором, после переделки 1811 г., разместился Лицей (См. Памятники архитектуры пригородов Ленинграда. – Л.: Стройиздат. Ленинградское отделение, 1983. – С. 16)

[13] Пушкин A. C. Полн. собр. соч. Т.1. С.286.

[14] Пушкин A. C. Полн. собр. соч. Т.3. С.477.

[15] Павлищева О. С. Воспоминания о детстве А. С. Пушкина…//А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. – В 2-х т. – Т. 1. – М.: Худож. лит., 1974. – С. 51—52.

[16] Яковкин И. История Села Царского. – Т. 1.СПб., 1829. – С. 126.

[17] Яковкин И. История Села Царского. – Т. 1.СПб., 1829. – С. 104.

В биографиях многих выдающихся художников есть общая закономерность, подмеченная Стефаном Цвейгом. В какой-то период жизни – в юности ли, в зрелых ли годах – человек внезапно, вольно или невольно, выпадает из привычного окружения, и оказывается неведомо где. Подтверждение своего наблюдения Цвейг основывает на примерах из жизни Вагнера, Шиллера, Гете, Шелли, Данте, Достоевского, Л. Толстого и других: «Так, хорошо устроенный придворный дирижер Вагнер однажды оказывается на баррикадах и должен затем скрываться от правительства, или же Шиллер бежит из Карлсшуле; так министр Гете внезапно в Карлсбаде приказывает запрячь карету и мчится в Италию, чтобы пожить там свободно, ничем не связанным; так едет Ленау в Америку, Шелли – в Италию, Байрон – в Грецию…» [Цвейг, 1991]. «Южная ссылка» А. С. Пушкина представляет собой такой же внезапный жизненный поворот. Она могла укрепить его вольнолюбие, но она же могла стать первым шагом к пересмотру своих взглядов и переходу к легитимности. Произошло последнее.

Я жажду краев чужих; авось полуденный воздух оживит мою душу .

Более слабые – морально гибнут в этот период, более сильные – открывают путь к познанию самих себя, раскрывают свои творческие возможности. «Божественная комедия» Данте написана в ссылке, замысел «Евгения Онегина», по словам самого Пушкина, зародился в Крыму.

Там колыбель моего «Онегина»…

Выпускник престижного учебного заведения, пристроенный на службу в коллегию иностранных дел, Пушкин начал свое жизненное движение по наезженной колее чиновника 19 в. Поповесничает, мол, да семейством обзаведется, будет с начальством любезен, так и сам в начальство выйдет. Но Пушкин – человек другого склада. И происходящее с ним на Юге России – явление многогранное, захватывающее самые разные внешние проявления жизни. В поэзии он представлял своё положение как добровольное бегство в чужие края.

Удаленный от греха подальше из петербургского окружения, Пушкин подвергся кардинальному внутреннему переустройству. Процесс этот начался на Кавказе и завершился в Михайловском, а последствия давали знать о себе на протяжении всей его дальнейшей жизни. На юге и в Михайловском проделывается внутренняя работа, результат которой будет ощутим еще многие годы спустя. На протяжении всей своей жизни Пушкин возвращался мысленно к дням, проведенным в Крыму – «счастливейшим минутам» – воспоминания о которых он бережно хранил.

Впечатления, полученные Пушкиным в Крыму – земля, намагниченная древним волшебством эллинистической культуры, море, скалы – все то, что с таким равнодушием отмечал он тогда,

« Хотя бы одно чувство, нет… »

вылилось позже в стихах, пусть не дословно, иногда даже не намеком, а тонким абрисом или едва уловимым ароматом. И это относится не только к стихам в Крыму написанным, Крым описывающим, или явно крымскими впечатлениями навеянным. Еле слышное эхо и аромат Крыма можно ощутить и в стихах «Кто знает край, где небо блещет…». Описывая Италию, поэт совершенно очевидно пользуется образами, виденными на Южном берегу Крыма.

Байрон говорил, что не стал бы описывать страну, которой не видел .

В Крыму завершился анализ, разрешился кризис юношеского этапа жизни и творчества, и начался синтез, результатом которого стали «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», множество стихов и – вершина этого периода творчества – «Евгений Онегин».

В Крыму пережил он любовь, воспоминаниями о которой окрашены многие стихи.

« Где я любил, изгнанник неизвестный »

Связанное с Крымом ощущение счастья остается с Пушкиным навсегда, и согревает его даже в последние месяцы жизни. 4 декабря 1836 года, будучи у Греча на именинах его жены, Пушкин был мрачен, и уходя, сказал: «Все словно бьет лихорадка, все как-то везде холодно и не могу согреться; а порой вдруг невыносимо жарко. Нездоровится что-то в нашем медвежьем климате. Надо на юг, на юг!»

« Места, где жизнь была милей… »

Все так же, как и 200 лет назад шумят близ Гурзуфа седые морские волны, разбиваясь о скалы. Но песни их наверное уже другие. Вероятно и сам Пушкин, доведись ему вновь посетить Южный берег, услышал бы в плеске волн другие стихи, другие образы наполнили бы его воображение.