Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья

За время девичества девушка должна была приобрести кое-что и из навыков по хозяйствованию. Считалось, что девушка к моменту выхода замуж должна научиться и жать, и косить, и стряпать, и кое-что шить. На славе были рукодельницы, которые могли вязать чулки или разные кружева на коклюшах. Про таких разные кумушки так и говорили: «Ох, и мастерица она: всё-то она умеет делать». За время девичества нужно сделать и кое-какое приданое.

Невеста.

Когда Фамусов высказал известную всем сентенцию – «Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом» – то он, очевидно, в роли отца имел в виду себя, и не подозревал, что он в этих словах высказал общечеловеческую мысль, мысль о положении отцов всего мира без различия их национальности, вероисповедания и классового происхождения. Для деревенского отца села Течи, может быть, не меньшей, а ещё большей «комиссией» было быть отцом «взрослой дочери». Нужно было выбрать жениха, чтобы была «ровня», чтобы знать, к кому потом поедешь в гости, и как там тебя будут «привечать» и потчевать. Невеста тут не при чём: не она выходит замуж, а её выдают. Такой порядок идёт от дедов. Некоторое время она является, так сказать, потенциальной невестой, как это хорошо было сказано у римлян – virgo viripotens, девица, готовая к замужеству, как только найдут ей жениха. Возраст в 17 лет считался критическим для выдачи замуж: если немного до этого возраста недостаёт, нужно хлопотать перед консисторией, а если, наоборот, засидеться до 19–20 лет, «жди вдовца» – перестарок. [79]Всё это надо учесть, но главное, чтобы была «ровня», а если нет, на этот счёт существовало правило: «Запрягай дровни и поезжай по ровню». Когда в Тече узнали, что протоиерейская дочь вышла замуж за диаконского сына, только и разговоров было на селе: как это её отдали за «неровню». Сколько резонов ни приводили им в оправдание этого факта, нет, они стояли на своём: не «ровня» и баста! Вот после этого и поймёшь какого-либо теченского отца взрослой дочери, какой «комиссией» было его положение. Но вот пришли сваты, выяснено, что жених «ровня». Начинаются разговоры о приданом: что невеста должна принести из одежды, в какую примерно сумму должна выразиться стоимость приданого: в 100–80–40–20 рублей. Об этом точнее всего мог бы сказать Антон Лазаревич Новиков, так как у него именно закупаются товары. Ударили по руками. В качестве проформы устроены смотрины, и невеста из потенциально объявленной невестой de facto она узнает, куда её отдают замуж – в своё ли село или в другое и в какую семью ей придётся войти. Выдачи замуж в другое село иногда вызывались именно тем, что в своём не находили «ровню», или тем, что кто-либо из другого села по своей бедности подобрал себе тоже «ровню» в другом селе. Если невеста из состоятельной семьи, ей покупали у Новикова цветы на голову – кра́соту. В течение нескольких дней её с подружками катали по селу: она была в центре с кра́сотой на голове, а подружки окружали её в экипаже и пели песни. Устраивались посиделки с подружками, на которых приходили и парни. Были игры. В обычае было, чтобы невеста делала жениху подарок в виде материи на рубашку. Невеста ходила за благословением к своему «хрёстному» батюшке, а иногда делала ему подарок – полотенце или что-либо. Наконец, накануне венчания «расплет» косы, который делает мать. Это – похороны девичества.

Свадьба.

На венчание ехали «поездом» в несколько подвод. Впереди ехал «тысяцкий» с невестой и иконой. Иногда он объезжал сначала кругом церкви. «Тысяцким» был крёстный отец. После венчания поезд направлялся в дом к жениху, от которого и приходили люди за невестой перед тем, как ей ехать в церковь. Родители жениха встречали молодых с хлебом-солью. Начиналось застолье.… Свадьба» сыграна», и девица вступала в новую жизнь. Редко бывали свадьбы с «убёгом», причём трагедии иногда разыгрывались у церкви и даже на паперти: отец невесты кричал, ругался, протестовал, но дверь в церковь была закрыта изнутри и венчание продолжалось.

Семейная жизнь.

По-разному складывалась она для выданных замуж. Начиналась она обычно с того, что «молодуха» пекла для гостей блины на другой день свадьбы. Это был как бы первый экзамен. Свадьбы чаще всего «играли» в промежговенье между Рождеством и Великим постом, и полагалось в «чистый понедельник» (понедельник первой недели поста) обмывать молодых – катать в снегу.

Бывало иногда и так, что женитьба какого-либо парня обозначала появление на полатях ещё одного нового человека, и пословица: «в тесноте да не в обиде» звучала злой насмешкой над молодыми, издевательством над ними.

За «закрытой дверью», конечно, много из семейных отношений было скрыто от постороннего глаза, но были известны случаи, когда мужья зверски избивали своих жён. Так, на Горушках была известна одна молодая чета, в которой муж на глазах у людей избивал молодую жену до полусмерти: пинал сапожищем во что ни попало. Говорили, что она принимала это за выражение любви, при этом она рассуждала по следующему силлогизму: бьёт – значит, ревнует, ревнует – значит, любит. Логично – не правда ли? Года два тому назад в Тече умерла старушка, ростом маленькая, как подросток – Парасковья Петровна. В девичестве её называли Парунькой сугоякской, потому что в детстве она служила у кого-то в Сугояке нянькой. Так вот рассказывали, что муж над ней лютовал, как зверь. Была она маленькая, а он зверь зверем. Знали об этом все, но не выступали в защиту, рассуждали: «муж и жена – одна сатана» – впутываться в их отношения нельзя.

Отношения свёкра и свекрови были различные, но никогда не было слышно насчёт… [80]. Об этом мы позднее узнали из рассказа А. М. Горького «На плотах» и кинофильма «Бабы рязанские».

Насчёт моральных устоев в семье и в частности о поведении жён могли бы порассказать те, кто исповедует их, т. е. священнослужители. А так особенно «греховных» случаев по селу не было. Говорили, правда, про одну обитательницу Горушек – Марью-прачку, чёрну с…ку, как её называли, что летом она имела обыкновение ходить на штатское и прятаться под опрокинутый бат, где её и находили черепановские парни, но всё это были только слухи, а известно, что «не пойман – не вор». Болтали также про Григория Семёновича Макарова, что он «грешил» с женой Алексея Егоровича Южакова, но опять же никто этого не видел. Подозрительным было только то, что иногда какая-либо из теченских женщин жаловалась на бродягу, дескать, бродяга её принудил сделать «это». Правда, реденько в Течу заходили бродяги, но жалобы иногда раздавались в такое время, когда о бродягах не было ни слуху, ни духу и являлось естественное подозрение в том, что не был ли этот бродяга теченским или черепановским, а вся история эта была придумана, чтобы свалить вину на мифического бродягу. Но всё это, так сказать, слухи, а так про женщин – матерей семейств ничего плохого не было слышно.