Иосиф Райхельгауз - Странные страны. Записки русского путешественника

…мы едем, едем, то есть летим над Колымой. Колыма оказалась рекой, мощной и бесконечной. Летим низко, чтобы увидеть оленя. Мы не просто летим. Мы охотимся с вертолета. У нас открыта дверь, может быть, в вертолете это называется люк, и к этому люку нужно подойти вплотную, упереться руками в специальные ограничители, чтобы не упасть, и стрелять по обезумевшему, несущемуся по тундре оленю…

…летит вертолет, летит самолет… во Фрунзе, тогдашнюю столицу Киргизии. Год 1989. Все меняется, рушится, создается. Рядом в самолете Марина Дружинина, давняя знакомая по ГИТИСу, давний начальник из нашего культурного главка. На высоте десять тысяч метров Марина спрашивает: «Не пора ли вам возглавить ли какой-нибудь солидный московский театр?» А я в ответ: «Давайте откроем новый. Вы – директор, я – главный режиссер. Пригласим самых лучших артистов… Любу Полищук… Альберта Филозова, Алексея Васильевича Петренко…» Самолет заходит на посадку, все более четкими становятся очертания городских кварталов, улиц, скверов и будущего театра «Школа современной пьесы»…

…одна из самых счастливых поездок. Девятнадцатый трамвай в Одессе. Кто не знает, не знает ничего. Вдоль моря тянется Фонтан. Название такое: Малый, Средний, Большой Фонтан. И станции: Первая, Вторая, Седьмая и так до Шестнадцатой. А потом нормальные трамвайные пути заканчиваются и от Шестнадцатой станции на Дачу Ковалевского идет одноколейка, маленький, уютный и счастливый трамвай моего детства. В трамвае этом все всех знают. Даже если видят в первый раз. А чего здесь не знать? Если вы едете с 16-й на Дачу Ковалевского, значит, вы едете на море. А если в руках у вас авоськи с огурчиками, помидорчиками, синенькими и торчащими хвостами или головами свежайшей скумбрии, значит, вы едете на море с Привоза. Значит, нам есть о чем поговорить… А когда девятнадцатый доезжает до конечной, вагоновожатый, он же кондуктор и контролер, торжественно проходит из одной кабинки трамвайчика в точно такую же с противоположной стороны, собирая по дороге с родных пассажиров трехкопеечную дань – плату за проезд.

…я еду, нет, меня везут на «Скорой помощи» из театра Станиславского в больницу где-то в Сокольниках, с сердечным приступом, как потом расскажут врачи, с микроинфарктом. Случилась эта «поездка» после того, как я пришел на работу и на доске объявлений и приказов прочитал: «Режиссера Райхельгауза И.Л. освободить от занимаемой должности в связи с отсутствием московской прописки». С тех пор эта запись украшает мою трудовую книжку. С тех пор, если нужно проехать по Тверской мимо драматического театра Станиславского, я отворачиваюсь и смотрю на другую сторону…

…на другую сторону Черного моря, чтобы увидеть Турцию, я пытаюсь переплыть на резиновой лодке, которую с мы с папой сделали из огромной камеры от заднего колеса трактора. На дно я уложил дощечки для прочности и обломанное весло, подобранное на берегу у рыбацких куреней. Еще взял с собой еду, воду и непромокаемый старый плащ на случай ветра и шторма, хотя в плавание я отправлялся в плавках, поскольку погода была теплой, а море тихим. Путешествие начиналось прямо у нашей «дачи» в Черноморке – крохотной комнатки из ракушечника и такой же крохотной фанерной верандочки. Прежде чем выйти в открытое море, нужно проплыть мимо кораблей, стоящих на рейде в порту Иличевск… Вот я миновал на своем судне какой-то сухогруз, прошел по жирным нефтяным пятнам мимо танкера, с какого-то иностранного корабля мне приветливо машут заграничные моряки… А вот и пограничный катер, и оттуда уже совсем неприветливо кричат славные советские пограничники, и как-то сразу я оказываюсь задержанным, и у меня требуют паспорт. А какой у меня паспорт, если, во-первых, я в плавках, а во-вторых, мне 12 лет?

…я плыву на красивейшей трехпалубной яхте нашего сербского друга Миадрага Филипповича по Адриатическому морю, из Дубровника на остров Млет, внутри которого огромное озеро, внутри которого остров, внутри которого другое озеро, а потом из этого рая – в другой: город-остров Корчула. Потом Хвар, Брач, Бухта Боли… А чуть наискосок – Италия, да и Франция недалеко… И на каждом острове какой-нибудь античный городок с узенькими улицами и башнями, или какая-нибудь крепость сохранилась со времен Османской империи… И в каждом городке ресторанчики, и в любом из них омары, лобстеры, кальмары, тунец, креветки, школки-мидии, морские ежи. Или так: черный ризотто с осьминогом и морепродуктами Адриатики, заправленное чернилами черной каракатицы.

…во Франции, в Марселе, я проводил мастер-класс в летней актерской школе, и каждое утро, в 9.45 за мной присылали машину. В один из дней я, как обычно, ждал у входа, но время вышло, а машины не было. Решил было вернуться в номер, но портье сказал, что звонили из театра и просили передать, что сейчас приедут. Вернувшись на улицу, я вначале услышал, а потом увидел мощнейший мотоцикл, лихо, с разворотом, затормозивший у дверей гостиницы. Управляла этим чудом техники моя студентка, не самая сильная актриса, которой я все время делал замечания на занятиях: мало эмоций, мало чувств, нет нерва, скучно… Она протянула шлем, помогла его застегнуть и молча указала на место позади себя. Я сел, и мы полетели. Полетели в самом прямом значении этого слова, выделывая фигуры высшего пилотажа на скоростном шоссе, обгоняя и цепляя моим большим телом ситроены, пежо, фольксвагены и прочие форды. Мне казалось, что в очередную щель между рядами ползущего в утренней пробке транспорта может протиснуться разве что подросток-велосипедист, но наш BMW чудом проскальзывал и, не тормозя перестраиваясь из ряда в ряд, мчался со сверхзвуковой скоростью. Я мысленно простился с родственниками и друзьями, закрыл глаза и сжался, выдохнув весь накопившийся в организме воздух. Так оставалась надежда никого собой не зацепить. Когда минуты через три, которые, как пишут в романах, показались вечностью, мы остановились у театра, моя байкерша сняла шлем и спросила: «Вам не скучно было ехать со мной? Хватило эмоций?»

…мы едем, едем, едем… По Садовому кольцу на троллейбусе «Б». Незадолго до моего первого приезда в Москву в Одесском русском театре вышла премьера: «104 страницы про любовь». Спектакль меня потряс, поразил, вдохновил, я смотрел его много раз и некоторые реплики повторял, как стихи: «Ночью «букашка» по кольцу таксистов собирает…» Я не понимал, что это значит, пока мой старший и очень образованный товарищ Руслан Ковалевский не объяснил, что «букашка» – это троллейбус, а кольцо – Садовое. И вот я выхожу на площадь Киевского вокзала, с чемоданом, в котором кроме аттестата и книжек по режиссуре – заботливо завернутые мамой в вафельное полотенце огурчики, помидорчики, редиска, брынзочка и свеженькая, с Привоза, домашняя колбаска… Мой чемодан пахнет Одессой, и я в самом начале дороги в Москву. Иду пешком через мост, за которым маячит сталинская высотка – МИД, и вдруг вижу троллейбус «Б», ту самую «букашку». Беру билет на себя и «одно место багажа» и до вечера нарезаю круги по Садовому, по Москве, с трепетом и восторгом вслушиваясь в новые для себя названия: Смоленская-Сенная, Зубовский бульвар, Павелецкая, Таганская, Земляной вал, Лермонтовская… Конечно же, напеваю про себя Окуджаву: «…Я в синий троллейбус сажусь на ходу…» Я еду, еду, еду… Еду поступать в ГИТИС.