Александр Журавлев - Путешествие по жизни в науке из века ХХ в век XXI

Тем временем подали грузовик – безотказную полуторку. В неё загрузили гору пожиток 3–4 семей, да ещё и нас рассадили между этими пожитками и поехали по шоссе на Нижний Новгород (тогда Горький).

По плану все семьи эвакуировали в Среднюю Азию, в Ташкент. Но поскольку путь лежал по Нижегородскому шоссе, мимо маминой родины, она решила остаться в родном доме в деревне Растригино Владимирской области Вязниковского (или Сергиево-Горского) района. Туда нас и завезли.

Несколько дней я провел с мамой и отцом в родовом солидном сельском доме – пятистенке из 6 комнат. Отец матери – мой дед – был священником. К несчастью или к счастью, он умер незадолго до революции. Отец мой, как партийный работник, все время был в «контрах» с моей бабушкой – попадьей, которая его ненавидела и идеологически, и как человека. Не очень оригинальная позиция тещи. Очень мой папа жадным был.

Когда я спросил, а где же церковь, мне показали очертания её фундамента. Церковь пытались разобрать на кирпичи для постройки колхозного склада. Получилась хилая хибарка. Мне объяснили, что кладка оказалась очень прочной. Вместо цемента или глины кирпичи проклеивались смесью чего-то с яйцами. Разбить их оказывалось практически невозможно. Из 10 кирпичей целым оставался один – остальные раскалывались. Во время разбора церкви кто-то все-таки вывесил лозунг: «Идет добыча кирпича по заветам Ильича».

Около дома были 3–4 огромные вековые липы, которые я не мог обхватить двумя руками. Наступала зима 1941 года. Никакого снабжения не было. Все мужчины ушли на фронт. Мы с отцом спилили и затем распилили одно из этих огромных деревьев. Потом накололи дров. Я был удивлен, какая здоровая поленница получилась из одного дерева, кубометров 7-10. Бабушка сказала, что до весны хватит.

Вскоре отец уехал, а я неделю или две ходил в школу в поселке Сергиевы Горки. Большое впечатление на меня произвел бабушкин сад, в котором уже созрели яблоки и груши. Около дома цвели высокие лилии. Мне было 11 лет, и лилии были почти моего роста. С тех пор эти лилии стали моим любимым цветком, хотя относительно меня они стали не такие уж высокие.

Уже в 1938–1940 годах, в возрасте 8-10 лет, возникла любовь к чтению книг. А виноват в этом Некрасов (наш Некрасов), написавший книгу «Приключения капитана Врунгеля». Именно эту книгу и читала нам пионервожатая в жаркие летние дни в 1939–1940 гг. в пионерском лагере.

С тех пор я несколько раз перечитывал эту книгу и считаю, что взрослые, которые её не прочитали, обладают неполноценным мышлением.

Я с глубоким уважением отношусь к Сергею Михалкову-старшему, который добился первого переиздания этой книги моего и его детства в 1983 году, после чего она стала общеизвестной.

Вот и в Растригино в 1941 году в последней темной комнатке-чулане стоял сундук, где бабушка хранила мамины вещи и её любимые книги. Среди этих книг оказались две книги академика Обручева – «Плутония» и «Земля Санникова» с блестящим описанием биологической эволюции. Эти книги, как и «Приключения капитана Врунгеля», а тем более Эдгар По и этногеографический справочник, оказали решающее влияние на формирование моего мышления и стремление к знаниям. К этим книгам добавилась и «Похождения хаджи Насреддина».

Вскоре мама в РОНО получила окончательное направление работать в школе в деревне Гостинино Селивановского района Владимирской области. Деревня эта находится в лесном районе, вдалеке от всех городов и городков – до Селиванова 12 км от железной и других дорог, до Горбатки 15 км, и как раз на полпути между Владимиром и Муромом. В общем, тишь да глушь. Я счастлив, что мы попали в этот русский край, где я познакомился с сохранившейся русской деревней ещё до того, как её разгромил Н.С. Хрущев.

Итак, я продолжил учебу в 5-м классе семилетней сельской школы.

Шел ноябрь, у немцев продолжились нелады с Всевышним. Сначала они не могли быстро ехать – вязли в непролазной грязи из-за проливных дождей. Даже их танки Т-3 и Т-4 с узкими гусеницами вытаскивали с помощью лошадей. Затем в одну прекрасную ночь ударил морозец 5–7 °C. Вся немецкая техника вмерзла в эту грязь. Целую неделю немцы выдирали и выкалывали колеса, особенно пушек. Тягачи, пытавшиеся прямо сдвинуть пушки, срывали их с колес.

Далее вроде бы всё стало для них легче. Легкий морозец 5–7 °C и твердые дороги. И они снова начали наступать. Под Москвою начались жестокие бои. Страна мобилизовала все средства на отпор фашистам. В подмосковных районах были мобилизованы все колхозные лошади.

Из Сибири И. Сталин вызвал две дальневосточные армии, и они спешили к Москве. И тут на немцев свалилось совсем уж непредвиденное для них обстоятельство. В конце ноября ударил мороз -30 °C, а затем, в начале декабря -40 °C. Начались снегопады.

Бог был явно с большевиками и с русским народом. У немцев замерзла смазка у автоматов, и они почти неделю не могли стрелять. Замерзло масло в моторах, особенно в авиационных.

А к Москве подходили наши сибирские армии. Немцы лишились поддержки авиации. У немецких солдат в летней форме и пилоточках начали отмерзать различные органы. Немецкое наступление затормозилось, хотя на западе они взяли Истру и были в 20–25 км от Москвы. На северо-западе их отдельные танки «выскочили на Ленинградское шоссе». Только на юге они не дошли до Оки. Жители Тулы – туляки – расстреляли из пушек ворвавшиеся в город немецкие танки армии Гудериана, уничтожив почти полностью танковую дивизию. Другую – 4-ю танковую – дивизию полностью уничтожила танковая бригада Михаила Катукова, укомплектованная танками Т-34 и КВ.

Две школы курсантов при поддержке Катюш на 2 недели задержали наступление целого немецкого корпуса под Нарофоминском.

В критический момент на Западный фронт под Истру была переброшена эта героическая бригада Катукова – и наступление с запада застопорилось. Позиции немцев под Москвой растянулись. Резервы и снабжение отстали. Этот срок – 5–8 декабря – Г.К. Жуков и определил как оптимальный для общего контрнаступления.

И.В. Сталин к этому времени скопил необходимые резервы и 2 дальневосточные армии на флангах южнее и севернее Москвы. 7 декабря наши войска начали общее и успешное контрнаступление. Бои под Москвой развернулись с новой силой. Гитлер отдал приказ: «Не отступать!» Но немцы откатывались от столицы.

7 декабря японцы внезапно бомбили и потопили часть американского Тихоокеанского флота, базировавшегося на Гаваях в Пирл-Харборе. Однако им не очень повезло. Основная ударная сила Гавайской эскадры – два американских авианосца – накануне ушла в океан на учение и сохранилась как угроза японскому флоту. Америка объявила войну Японии. Германия – Гитлер – как союзник Японии объявила войну Америке, и война стала действительно Всемирной.