Павел Сурков - Мельница. Авторизованная биография группы

Стихи для песни написал поэт Александр Шаганов, известный по многолетнему сотрудничеству с Игорем Матвиенко – именно Шаганову принадлежат тексты главных хитов группы «Любэ». Но текст тоже оказался не слишком удовлетворяющим для продюсеров.

САПКОВ

Саша Шаганов написал совершенно прекрасный припев, но текст куплетов, при всем уважении к нему как к поэту, он как-то не доделал. Поэтому мы взяли на себя смелость его переделать и дописать, но он на нас не обиделся. Первую музыку к «Волкодаву» с чисто шагановским текстом написал Алексей Рыбников, и исполнила его другая группа. Но Леша Козин, продюсер «Навигатора», с которым мы сотрудничали, работал с продюсерами фильма и предложил им нашу версию.

Правда, в итоге ни рыбниковская версия, ни наша в фильм не вошли. Банальная причина: все слишком долго писалось, записывалось, и пока песня была готова – стало уже поздно, фильм ушел в финальный продакшн, в прокатную подготовку, и ничего туда нельзя было вставлять.

Предполагалось, что в фильм войдет песня группы «Алиса» под названием «На пороге неба» – Константин Кинчев и сотоварищи даже сняли клип в декорациях «Волкодава», – но и ее не включили в звуковую дорожку картины. А может, и к лучшему – фильм получился весьма неровный, его разгромили критики (хотя визуальную составляющую хвалили – и даже дали «Волкодаву» «Золотого орла» за работу художников-постановщиков). А вот песня «Мельницы» до сих пор жива, хотя и фильм забылся, да и книжка ушла из списков бестселлеров.

А без «Волкодава» ни один концерт до сих пор не обходится. Значит, не зря старались.

К творчеству Высоцкого другим музыкантам следует подходить со всей возможной осторожностью. Просто потому, что провал фактически гарантирован – песни Владимира Семеновича неотделимы от его личности, и сложно представить, что можно хоть как-то приблизиться к высочайшему по искренности уровню его исполнения. Все же песни Высоцкого – они и авторские, и актерские одновременно: их он не просто пел – он их проживал, изнутри, из души, из кровоточащего сердца. Просто прометеевский подвиг.

Тем ужасней выглядят любые попытки подступиться к невероятной махине творчества Высоцкого со стороны других музыкантов – пусть даже и исключительно талантливых. Но у «Мельницы» почему-то получилось, причем неоднократно.

Причина в том, что для самой Натальи Высоцкий – далеко не случайный автор, а, словно по Воннегуту, «человек одного карасса», одной крови, общего культурного кода. И «Мельница» сделала собственные версии аж трех песен Высоцкого: «Баллады о борьбе», «Я несла свою беду» и «Баллады о вольных стрелках».

ХЕЛАВИСА

« Баллада о борьбе» – очень важная для меня песня, связанная с дружбой, которая, как известно, есть штука изумительная и громадная, с близкими и верными друзьями моей юности, которым я до сих пор могу подставить спину. Жаль только, что многих из тех самых верных друзей, для которых «Баллада» была столь же важна, уже нет. Мы делаем песню «своей»; в подобном случае мне не нужно думать, как в школе, «что хотел сказать автор», а я могу вложить в песню собственную эмоцию. Мне было важно, например, чтобы в «Балладе о борьбе» прозвучала эмоция материнская.

И мы сняли на «Борьбу» клип – такой, в стилистике Высоцкого, где мы все в «гамлетовских» черных свитерочках, и на заднем плане у нас – батарея, как на открытой сцене во время таганковского «Гамлета». Фанаты писали: «Почему батарея на заднем плане?!» – ну, потому что батарея. Потому что она там должна быть. И меч, который появляется в клипе – это тот самый меч, который «играл» в «Гамлете», с которым Высоцкий сфотографирован. Это именно он. Он хранится в музее Высоцкого, там, где мы все это снимали. И Никита Высоцкий нам его выдал. У меня в тот момент было чувство, когда я за него взялась, что это один из магических клинков, Эскалибур или, скажем, Грейсвандир. Такая вибрация пошла по всему телу. Это реально фантастика – взять меч, который обнимал Владимир Семенович Высоцкий, – и именно в тех же стенах. До слез, до соплей. У меня было ощущение, что меч живой и вибрирует, а я, в общем, знаю, что такое живые фантастические клинки.

«Я несла свою беду» – или просто «Беда» – возникла уже на «Люциферазе» как часть сольной программы Хелависы. И здесь она снова оказалась стопроцентно органична и невероятно точна: и в музыкальной артикуляции, и в аранжировке, да и просто – в «проживании» песни Высоцкого. Потому что только так их и можно исполнять, ведь сам Владимир Семенович не раз повторял, что пишет свои песни не как поэт или композитор, а как актер, не случайно давая им оригинальное определение: «песни-монологи».

ХЕЛАВИСА

«Беда» была первой песней Высоцкого, которую я вообще когда-либо спела. Ей меня научил папа, у которого была неплохая такая подборка текстов и аккордов бардовских песен в толстой коричневой кожаной тетради, для исполнения на всяких научных посиделках и в походах. И вот я где-то половину этой тетрадки потихоньку вместе с ним научилась петь, в том числе и «Беду». Это песня всегда была со мной, была «моей»… И мне интересно, слышала ли ее Марина Влади, которая давала мне разрешение на ее исполнение.

А ее аранжировка родилась в гримерке Зала Чайковского, вернее на его задних рядах, когда мы сидели, распевались, и Серега Вишняков говорит: «Давай что-нибудь такое классическое русское поиграем в DADGAD». Я говорю: «Давай, " Я несла свою беду " ». И мы ее сыграли. Так и записали потом для «Люциферазы».

И на самом деле была у нас еще третья песня Высоцкого, тоже сделанная для фестиваля «Своя колея» – «Баллада о вольных стрелках», это был такой лихой кантри-трек, но в программу на ТВ он не вошел, и мы его забросили. И, как мне кажется, жаль. Было сделано очень любопытно.

Сегодня «Баллада о борьбе» почти не звучит на концертах, это именно отдельный выход, отдельное высказывание (в то время как «Беду» Хелависа поет на сольных концертах) – но высказывание, как мы понимаем, стопроцентно точное. Внутреннее чутье, безупречный вкус не подвели их и здесь – в работе с одним из самых сложных песенных материалов, которые когда-либо были написаны на русском языке.

Думаю, Владимир Семенович был бы доволен.

Фотограф Александр Елизаров

Александр Елизаров

Борис Борисович Гребенщиков для «Мельницы» – человек очень значимый. И не только потому, что является безусловной и однозначной «живой легендой». При этом сам Гребенщиков к своему легендарному статусу относится, с одной стороны, со стопроцентным пониманием, а с другой – с бесценной иронией. Это такое важное свойство гения: балансировать на тонкой грани между самоиронией и самоуважением: чтобы не забронзоветь, но при этом – безусловно знать себе цену.