Людмила Доброва - «Орфей спускается в ад…». Листы скорби художника Доброва

Он был нежным сыном и ласковым мужем. Но две женщины, мать и жена, решили «исправить» его характер. Им хотелось сделать из тихого и застенчивого юноши – человека мужественного, с крепким характером, с твёрдым суровым голосом. «Ты не принимай его к себе, – говорила мать снохе, – а я отправлю его к тебе обратно, когда он придёт ко мне жаловаться. Так мы воспитаем в нём твёрдость характера». – «Договорились», – согласилась жена.

Действительность ужаснула их обеих. Убедившись несколько раз в том, что он не нужен ни матери, ни жене, не видя иного выхода, молодой человек выбросился из окна 6-го этажа своего дома. «Умные» женщины долго в слезах смотрели сверху из окна на бездыханное тело, лежащее на бетонном козырьке подъезда, пока его не сняли пожарники.

Таня Охлобыстина поехала в родную деревню, чтобы привезти своей семье мешок картошки из материнского огорода. Но увидела там страшную картину – мать и брат гнали самогон и беспрерывно пили. Таня просила их прекратить пьянство. «Не лезь не в своё дело», – отвечали они и только смеялись над ней.

Тогда она стала выливать опьяняющую жидкость на пол, разбивать и выбрасывать бутылки с самогоном, которые стояли по всей избе, готовые к продаже. Разъярённый брат со словами: «Какое твоё собачье дело до нашей жизни!» – поднял Таню и бросил её на мешок с картошкой, сломав ей руку.

Таня лежала без сознания. Брат вызвал из города машину психиатрической помощи, наговорил санитарам, что Таня сошла с ума, и отправил её в Омскую психбольницу.

Целый месяц никто не навещал Таню. Закончив рисунок, я вызвался помочь ей. Повёз записку её сыну. Долго мне никто не открывал дверь. Потом высунулась рука, взяла записку, и со словами «сами разберёмся» дверь снова захлопнулась. Но через неделю сын всё же приехал к Тане и привёз ей тапочки и зубную щётку.

Таня почти поправилась. Она была жизнерадостна и уверена в том, что она всё равно победит своих родственников в борьбе с бытовым пьянством.

Сначала была дружба с татарской девочкой Фаридой, потом они решили скрепить её своей кровью. Одновременно он резал ей вены бритвой, а она ему. Потом они смешали свою кровь, соединив раны на руках друг друга. Потом он играл в ансамбле, сочинял песни и посвящал их своей любимой Фариде:

А она, сидя всегда на первом ряду, не сводила глаз с любимого друга.

Потом умер его отец, благополучие семьи пошатнулось. Умерла мать. Фарида уехала из Омска, вышла замуж, и сейчас у неё уже двое сыновей.

А он… не может её забыть, своя жизнь кажется ему сном. Можно честно жить, а можно и по-другому. Не всё ли равно, если нет и не будет уже никогда рядом с ним его Фариды. Жизнь без Фариды потеряла смысл, пошла в разнос: пьянки, воровство в крупных размерах. Но все замечали, что это не было для него целью, что ему было как бы всё равно, где и с кем быть: в тюрьме ли, в Омской ли психиатрической больнице. Ушла любовь, а с ней и его жизнь, и его воля к жизни.

«Я поклялся на крови, что буду вечно любить её одну, и она поклялась. Кто знает, может быть, мы когда-нибудь ещё увидимся», – сказал он мне с грустной улыбкой.

«Маска» – так называют соседи по палате Николая Е. «Человек-маска» – это выражение на лице появилось и «застыло» у больного с детства юноши в момент убийства им своего совхозного бригадира, который не ставил его на выгодные участки работы и тем самым оставлял его с меньшей зарплатой, чем получали его товарищи. Но бригадир так же, как и отец больного, знал, что он не справится с более серьёзной работой. Обиженный Николай сначала хотел застрелить бригадира из охотничьей двустволки отца. Но отец встал ночью, почуяв недоброе, отобрал у сына ружьё и разбил его об угол дома. Тогда Николай выследил бригадира, когда тот пошёл мыться в рубленую деревенскую баньку, зашёл туда к нему и четырьмя ударами топором по голове отомстил бригадиру за все свои обиды.

На суде в последнем слове Николай, ни в чём не раскаявшись, крикнул: «Смерть фашистам»; бригадир был немец по национальности.

Всю оставшуюся жизнь Николай провёл в тюрьмах и психбольницах. Когда я рисовал и слушал Николая в Омской психбольнице, то подумал, что и все мы тоже порой думаем о своих возможностях и способностях гораздо больше, чем они есть на самом деле.

Умные жизненные наставления можно давать даже из психбольницы. У сына рушится семья, но прислушаться к советам отца он не хочет. Наверное, находясь в психбольнице, отец не является для сына авторитетом.

Но у отца своя правда. Кадровый военный Станислав Иванович был, по его словам, вызван к начальству (а может, это был его сон или бред) и на самолёте переправлен в Германию, где ему было предложено убить несколько человек. Он сделал, что ему было приказано, а потом стал просить за это вознаграждение. «Ты что, серьёзно?» – «Конечно серьёзно!» Тогда его снова посадили на самолёт, привезли в Омск и поместили в психбольницу. Жена и сын выписали Станислава Ивановича из квартиры, разменяли комнаты и разъехались. Куда теперь идти – он не знает. В курилке Станислав Иванович ждёт, когда кто-нибудь оставит ему «бычок».

Жена говорит ему: «Ты стал лучше. Приехал из Германии совсем плохой. А почему всё начальство к тебе с таким почтением относится?» – «Потому, – говорит он ей, – что они не такие глупые, как ты». – «И что теперь делать?» – «Ничего не делать, – отвечает муж. – Живи и радуйся. Я выйду отсюда, тогда поговорю с тобой по-своему». – «Я тебя боюсь и никогда не возьму тебя к себе обратно, всю жизнь будешь тут сидеть».

Сын жалуется Станиславу Ивановичу на свою жену: «Не слушается. Гуляет с другими. Бросить не могу, люблю её. Что делать?» – «Ничего не делать, – отвечает отец. – Поспешил жениться – теперь не спеши разводиться. Надо терпеть, жить вместе. Говори ей больше ласковых слов. Мужчина любит глазами, а женщина ушами. Не уходи, сынок, от семьи. Жена – это судьба твоя. Принимай её такой, какая она есть. И люби такую, как она есть».