Лиа Хэзард - Трудная ноша. Записки акушерки

– Иисус, Мария, аааааааааа, – хрипит голос.

«Пожалуйста, пускай эти ножницы окажутся острыми», – говорит тихий, но не менее настойчивый голос у меня в голове. – «Пускай этот ребенок появится, наконец, на свет. Пусть все пройдет хорошо». И в самом конце извечная молитва всех акушерок по всему миру: «Пожалуйста, пусть ничего ужасного не случится, и меня не выгонят с работы, и пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пускай мой мочевой пузырь продержится еще хотя бы час, пока я тут не закончу».

Еще нет и четырех утра. Я не спала почти двадцать четыре часа. Ножницы взрезают кожу. Как же я здесь оказалась?

Впервые о родах я услышала от Майка Каца, серебряного финалиста конкурса Мистер Олимпия 1976 (в категории тяжеловесов) и обладателя множества прочих звучных титулов, как то: Мистер Несокрушимый (девятое место, 1963), Мистер Вселенная (высокий рост, третье место, 1973) и Мистер Америка (четвертое место, 1970). Майк Кац – или мистер Кац, как нам следовало его называть в школе, – ветеран бодибилдинга, преподаватель и хоккейный тренер, в свое время поставивший рекорд по обхвату грудной клетки, 152 см, ходил по школьным коридорам, едва не задевая стены своими мощными бицепсами, которые никак не хотели прилегать к громадному торсу.

Хотя силовые тренировки и наращивание мышечной массы не входили в сферу моих интересов, все ученики обязаны были посещать класс «медицины», который вел – угадайте кто? – мистер Кац. Уроки вертелись в основном вокруг школьной подборки обучающих фильмов, посвященных разным потенциальным опасностям, от употребления алкоголя за рулем до ранних половых связей. Однако гвоздем программы, как ни странно, оказалось видео о родах. Когда наступил его черед, мистер Кац встал посреди класса, торжественно нацелил пульт дистанционного управления на видеомагнитофон, и перед нами на экране, без предварительного вступления в виде рассказа о схватках, появилась непосредственно съемка родов. Телевизор зарябил, а когда полосы прошли, мы увидели увеличенное изображение головки ребенка, вылезающей у женщины между раздвинутых ног. На заднем фоне слышались крики, текла кровь, а головка ребенка становилась все больше, растягивая вульву бедняжки до прямо-таки невероятных размеров. Мальчишки завозились на своих местах, не зная, как реагировать: с отвращением или с восторгом, ведь им, как-никак, продемонстрировали обнаженные женские прелести. Девочки ежились и смаргивали, но не могли отвести от экрана взгляд. Это что же, и есть наше будущее? С нами тоже так будет? Когда уже прекратятся эти крики? А в самом центре, скрестив на груди руки, с блеском в глазах и с торжествующей улыбкой, возвышался мистер Кац.

– Только посмотрите на это, молодежь! Все равно что чертов шар для боулинга!

Мистера Каца, конечно, не назовешь светилом акушерства, но кое-что, связанное с тем видео, запомнилось мне на долгие годы. Несмотря на его жестокую эстетику, я помимо воли испытала то же, что и мистер Кац, чувство восхищения. Мне открылась истина: роды – это действительно чудо. Иногда тяжелое, иногда шокирующее, но чудо. Одно то, что голова подобных размеров способна проникнуть в узкую трубку влагалища, уже способно впечатлить даже самого цинично настроенного очевидца. Я же, в свои шестнадцать, задалась и еще одним вопросом: могут ли женщины рожать как-нибудь по-другому? Например, сидя? Или стоя? С улыбкой, даже смеясь? Что происходило с женщиной за кадром, что было у нее на лице, на душе, на сердце – выше этого отрезанного изображения вульвы?

В последующие годы я вспоминала о таинстве деторождения лишь мимоходом, пока наконец, в возрасте двадцати пяти лет и в статусе новобрачной не обнаружила, что мысль завести ребенка с моим прямодушным рыжебородым шотландцем-мужем кажется мне до невозможности привлекательной. Когда мысль материализовалась в виде двух полосок на тесте, я загорелась материнством с той же страстью, с какой раньше его избегала. Я прочитала массу книг, прошерстила весь Интернет и, как образцовая будущая мамаша, записалась на свои первые курсы подготовки к родам – или, как они назывались, «Курсы родительского мастерства».

«Родительское мастерство» звучит как какое-то ремесленничество, что-то из проспектов общественного центра искусств вроде пчеловодства, плетения корзин, рисования на молочной пенке поверх кофе и тому подобного. Реальность оказалась немного другой. Место действия: комната без окон в подвале местного родильного дома, полная растерянных супружеских пар с испуганными глазами. Как и много лет назад в классе мистера Каца, я уселась поудобней в ожидании, что сейчас мне откроется вселенская мудрость.

Следующие полтора часа я слушала полное энтузиазма выступление пожилой акушерки с коротко стриженными серебряными волосами и лукавым блеском в глазах, которая, активно жестикулируя, знакомила нас с анатомическими иллюстрациями, расставленными на пюпитрах перед аудиторией. Матка на них изображалась ярко-алой, мочевой пузырь – голубым, а влагалище – розовым, и вся репродуктивная система напоминала завиток экзотической морской раковины. В комнате становилось все жарче, а поскольку дело было в Шотландии, наша влажная одежда вскоре начала издавать характерный запах собачьей шерсти. От короткой серии ударов внутри живота меня внезапно сильно затошнило, в глазах потемнело, и я стала медленно сползать вниз по стулу. Совершенно ясно, Я Для Этого Не Гожусь. За тошнотой и неловкостью на меня навалились паника и сомнения: если я не могу высидеть даже курсы родительского мастерства, то как тогда я справлюсь со схватками, потугами и тем самым неизбежным «шаром для боулинга»?

Однако далее последовало рождение двух моих дочерей, давшее мне прямо-таки полярный акушерский опыт: одно срочное кесарево сечение после длительных тяжелых схваток, и домашние роды, стремительные настолько, что мой муж сам принял ребенка еще до приезда акушерки. Как вообще роды могут быть настолько различными? Казалось, единственный общий знаменатель в обоих случаях – ребенок, но оба раза я оказывалась на грани своих физических и эмоциональных возможностей. Несмотря на все прочитанное, на курсы родительского мастерства и личный опыт, я все равно ничего не понимала. Как так выходит? Как миллионы женщин миллионами разных путей приходят к единому пункту назначения? Существует ли способ сделать их пути более радостными и счастливыми, можно ли передавать и получать эти знания? И если да, то есть ли у меня хоть малейший шанс приобщиться к этой черной магии – у меня, с моей полнейшей безалаберностью, плохой координацией и доходящим до смешного отсутствием здравого смысла? Вопрос, мелькнувший у меня в голове еще при просмотре видео с родами много-много лет назад, стал внезапно первостепенным, важным и значительным. Работа на телевидении с каждым днем приносила мне все меньше удовлетворения, и я подумывала о том, чтобы сменить профессию, но до последнего времени нежелание вновь садиться за парту пересиливало во мне интерес к акушерству. Но вот мои девочки стали подрастать, новая карьера показалась вполне реальной, и баланс сил изменился. Я начала допускать мысль, что возможно – возможно! – где-то в параллельной вселенной могла бы стать акушеркой, которая помогает женщинам пройти через беременность и роды, сохранив при этом собственное достоинство (и неповрежденное тазовое дно).