Николай Голубятников - Подвиг Человека. …Несите людям мир и счастье!

– Вы с юмором, молодой человек. Посещать кино и танцевать фокстрот тоже надо. На этот счет у меня есть для юношей практический совет: не ждать почтового перевода от мамы, а пойти на товарную станцию и разгрузить вагоны. Заработанных денег вам будет достаточно на кино и на мороженое для девушек. Впрочем, для девушек тоже найдется работа на предприятиях бытового обслуживания…

В июне 1940 г. я окончил учительский институт и получил, наконец, диплом с серебряным тиснением. Так окончательно был решен вопрос, кем мне быть.

Я стал учителем.

Выпускной вечер был в разгаре, цветущие, молодые и стройные, счастливые кружились в вальсе пары. Белые электрические шары весело улыбались им с высоты расписного потолка. Актовый зал бурно дышал, шумя, как море. А за окном была ночь: темная, звездная.

Я сидел у большого фикуса, стоявшего у окна. Рядом со мной пристроился ученик 10 класса Чернышев Александр. Светлые курчавые волосы едва оттеняли его женственно нежное белое лицо. За печальные стихи, которые он помещал в школьной стенной газете, одноклассницы прозвали его «лириком». Теперь лирик время от времени бросал на меня вопросительные взгляды, желая заговорить, но не решаясь начать разговор первым: он видел, что учитель занят своими мыслями.

А мысли мои были следующие: «Милые дети, как им весело сейчас. Впрочем, они уже не совсем дети. 18 лет… Какой это хороший возраст! Сколько ярких переживаний связано у человека с этим временем!..»

Заметив одиночество Чернышева, я прервал свои размышления.

– Почему не танцуете, молодой человек? – спросил я ученика.

– Не хочется, Николай Иванович. Я лучше посижу с вами.

«Поговорить хочется, – догадался я. – Ну что ж, пусть выскажется. Вполне естественное желание».

– Скажи, Чернышев, тебе не жалко покидать школу?

– Очень. Но и радостно.

– Как же так?

– Радостно потому, что мне только 18 лег, а я уже имею аттестат о среднем образовании. Я молод и полон сил. Впереди много неизвестного. Может быть, даже очень трудного, но меня это не страшит.

– Почему же жалко?

– Грустно как-то расставаться с друзьями и товарищами. Может быть, вам, Николай Иванович, покажется странным, но мне очень жалко оставлять учителей, хотя они и такие строгие. Какие они хлопотливые! Все беспокоятся и страдают за своих учеников!

– Это нисколько не странно. Чувство благодарности к воспитателю – благородное чувство.

– А вы, Николай Иванович, помните свою учебу в школе?

– Еще бы!

– Мне кажется, что жизнь во время учебы – самая интерес- ная жизнь. Получил пятерку – радуешься, смеешься. Двойку получил – грустный целый день, даже в кино не хочется.

– Вот как! А мне казалось, что оценки почти не действуют на тебя и некоторых твоих товарищей.

– Еще как действуют! Солдатенко вон какой дядя, а и то чуть не заплакал, когда получил двойку за контрольную по химии.

– Ты так и не сказал в прошлый раз, какой предмет больше других нравился тебе. Учился ты хорошо по всем предметам.

– Тогда я этого сам не знал. Уроки литературы – Пушкин, Тургенев, Толстой, Горький, Маяковский… Уроки физики – электричество, звук, свет… Уроки химии – молекулы, атомы, раскрытие тайны вещества… Уроки астрономии – Солнце, Земля, Луна, звезды, раскрытие тайн мироздания… Сколько неизвестного! Сколько интересного можно узнать в школе! – мечтательно посмотрел вдаль Чернышев.

– Тебе не надоело учить уроки?

– Нет! Учился бы еще и еще! Но десять лет учебы позади. Сдан последний экзамен. Вот мама держит мой хрустящий аттестат. Видите? Как хороша жизнь!

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Больше всего я люблю литературу. Я стану литератором.

– Преподавателем литературы или писателем?

– Буду учиться на журналиста.

– Выбор хороший. У тебя есть способности. Но чтобы стать журналистом, необходимо много учиться и много читать.

– Я не буду лениться. Вы это знаете, Николай Иванович.

– Да, с твоим трудолюбием ты достигнешь поставленной цели.

– Вы слишком хорошего мнения обо мне.

– Почему же? Если ты не зазнаешься и будешь настойчиво трудиться, ты многого можешь достигнуть. Будет желание – пиши. Я буду рад услышать о твоих успехах. О трудностях также пиши. Я охотно помогу тебе, в чём смогу. Советами старших не пренебрегай. Не забывай школу и товарищей.

– Все же мне удалось услышать ваше мнение обо мне. Я буду долго помнить эту беседу.

– Разве тебе хотелось услышать мое мнение об избранном тобою пути?

– Да. Мне очень нужно было знать это. Теперь же можно потанцевать.

– Иди. Надя Батагова давно с нетерпением посматривает в нашу сторону.

– Что вы! Это вам так показалось.

– По-видимому, показалось. Она уже не смотрит сюда. Так и есть. Её пригласил Рязанцев, и она ушла с ним.

– Я пойду. Спасибо за беседу, Николай Иванович, – заспешил Чернышев. – До свидания! – дрогнувшим голосом сказал он, кланяясь учителю.

– В добрый час!

Чернышев поправил галстук и торопливо зашагал к рядам стульев, на которых разместились девушки, отдыхающие после танцев.

Оставшись один, я вновь погрузился в размышления, наблюдая за происходящим в зале. Перед моим взором поплыли знакомые лица юношей а девушек, выросших на моих глазах. Вот Батагова Надя. Небольшая, голубоглазая, опрятная. Белый воротничок на темном платье мягко оттеняет её розовое миловидное личико. Даже на танцах она спокойна и сдержанна. Филатова Феня… В пятом класса она была совсем не такой: худенькой, робкой. А теперь? Высохшая, стройная, налитая здоровьем – она бурно переживает свою радость. Смуглое полнощекое лицо, освещенное черными, мерцающими, как звезды, большими глазами и обрамленное венцом тугих черных кос, искрится полным счастьем. Она не пропускает ни одного танца: вихрем кружится в вальсе, мотыльком порхает в польке. Как будто задалась она целью перетанцевать на прощанье со всеми своими одноклассницами и одноклассниками. Высокая грудь её дышит сильно, глубоко. Ей жарко, и она уже устала, но об отдыхе она не думает. Разве можно упустить хоть одну минуту этого неповторяющегося счастья? Странно… Неужели она уже понимает, что такие минуты не повторятся больше?

А мамы-то, мамы! Они не сводят восхищенных глаз со своих милых детей, со своих дочек-красавиц, с дорогих сынов. Они то смеются, то плачут. Рады они, что у них такие большие, красивые и умные дети, жалко, что придется скоро расстаться с ними: многие сыны пойдут в Красную армию, дочери – в дальние города учиться дальше, чтобы вернуться в родное село знатоками любимого дела.

Жизнь советского народа подобна великой реке Волге-матушке: как тысячи ручьев со всех сторон необъятной Русской равнины и Урала стремятся к общему потоку, делая его широким и многоводным, так миллионы советских людей, овладев многочисленными профессиями, включаются в общий строй по завоеванию природы и подчинения её великой цели человечества – построению коммунизма. Это объясняется тем, что в нашей стране имеется полная возможность выбора профессии любым гражданином СССР.