Василий Лифинский - Музыкальные вечера в Дахау

Правительству Николая Романова, а затем и буржуазному Временному правительству, лидерам буржуазных и мелкобуржуазных политических партий и общественных организаций страны была хорошо известна трагическая судьба пленных солдат и офицеров русской армии, но все они не предпринимали никаких реальных мер для ее изменения. Видный деятель французского и международного рабочего движения Жак Дюкло, в те годы французский военнопленный Мешедского лагеря в Вестфалии, спустя десятилетия писал: «К пленным в лагере относились по-разному: к американцам – очень хорошо, к англичанам – средне, французов причисляли к категории ниже средней. Что же касается итальянцев, то к ним относились отвратительно. Но еще хуже обращались с русскими военнопленными». Около 2 млн русских военнопленных практически оказались брошенными правительством царской России на произвол судьбы.

27 апреля 1918 г. было опубликовано решение Совета Народных Комиссаров, подписанное Лениным, об учреждении Центральной Коллегии по делам пленных и беженцев, сокращенно именовавшейся Центроплен. В мае 1918 г. Ленин подписал постановление Совнаркома, касавшееся Общества Красного Креста. «Главная задача Русского Красного Креста есть помощь военнопленным», – говорилось в постановлении.

В тревожные июльские дни 1918 г. в Москве проходил V Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов, который принял уникальный документ. «Пятый съезд Советов, – говорилось в нем, – шлет горячий привет нашим пленным, томящимся на чужбине, и с нетерпением ждет возвращения братьев-солдат. Пятый съезд Советов считает совершенно неотложной задачей организацию всесторонней помощи нашим пленным. Советская Россия обязана при самых трудных условиях сделать все возможное для обеспечения братьев-военнопленных. Съезд постановляет послать уполномоченному РСФСР в Германии двадцать пять миллионов рублей специально для организации на месте помощи нашим братьям, еще находящимся в плену на чужбине».

В. И. Ленин, выражая волю съезда, телеграфировал комиссару станции Орша Д. Е. Иващенко: «Благодарю за пропуск 36 вагонов в Германию: это для наших бедствующих военнопленных. Прошу опровергать все гнусные клеветы и помнить, что мы должны помогать нашим военнопленным изо всех сил» (Бродский Е. А. Забвению не подлежит).

После подписания мирного договора в Брест-Литовске 3 марта 1918 г. солдаты бывшей царской армии больше не стали считаться представителями вражеской державы. Любопытно, что часть из них во время революционных событий в Баварии (1918–1919) даже воевала на стороне баварской Красной Армии. И только в июне 1921 г. наконец была проведена последняя репатриация русских солдат.

На смену русским военнопленным в 1918–1919 гг. в эти же лагеря стали прибывать немецкие солдаты, находившиеся в русском плену. Пока по всей стране шел процесс демобилизации, за бывшими пленными надзирали не только военные, но и гражданские лица, ставившие задачу вдохнуть в этих людей, потерявших всякие ориентиры, веру в новую Германию.

19 августа 1919 г. в военный лагерь Лехфельд в качестве «доверенного лица» был направлен выпускник курсов рейхсвера Адольф Гитлер. Вскоре после этого его фамилия появилась под номером 17 в одном из списков личного состава так называемой команды по проверке лагеря Лехфельд: «Пех. Гитлер Адольф, 2-й пех. полк, ликвидационный отдел».

При лагере Лехфельд было постоянное представительство «информационной службы» капитана Карла Майра, который сыграл важную роль в «сотворении» Гитлера. Все, кто слушал Гитлера, хвалили его, называя «превосходным и страстным докладчиком», «выдающимся и темпераментным оратором» с «удивительным гортанным голосом», «с бледным худощавым лицом, не по-уставному свисающей на лоб прядью волос, коротко подстриженными усами и большими светло-голубыми глазами, в которых горел холодный огонь фанатизма». Именно на этот период ссылается сам Гитлер в «Майн Кампф», когда пишет: «Да, я мог говорить». Он имел в виду не способность формулировать свои мысли и выражать их в словах – он делал это бесчисленное количество раз в нескончаемых монологах со времен юности. Это означало: он был способен увлекать за собой аудиторию, что окажет огромное влияние на его собственную судьбу и на будущее Германии.

Будущий министр финансов Третьего рейха Людвиг Шверин фон Крозиг так оценил ораторское искусство Гитлера: «Нельзя было не выразить восхищение качествами, позволяющими этому человеку искусно руководить всеми дискуссиями, – его безупречной памятью, дающей возможность с точностью отвечать на любые вопросы; ясностью его ума, благодаря которому он смог свести самый сложный вопрос к простой – иногда даже слишком простой – формуле; искусством делать выводы и, наконец, умением подойти к хорошо известной проблеме с новой точки зрения».

Историк К. А. фон Мюллер пишет, как он заметил группу, «зачарованно слушающую человека, стоящего в центре. У него был необычайно резкий голос, и он обращался к ним с нарастающей страстностью. У меня было странное ощущение, что слушателей волновало то, что он говорил, и в свою очередь именно это волнение подстегивало его речь. Я увидел бледное худое лицо, окаймленное штатской челкой, короткие усики и поразительно большие, фанатично холодные бледно-голубые глаза». Когда же Мюллер указал на него своему школьному другу капитану Майру, тот заметил: «А, это Гитлер из полка Листа».

Капитан Майр быстро распознал пропагандистские способности капрала Гитлера. В июле 1919 г. отдел Майра составил для баварского военного министерства список «контактов» в различных воинских частях. В этом конфиденциальном документе значился некий Гитлер Адольф. Майр считал Гитлера прекрасно подготовленным к любому бою на идеологическом фронте. Постепенно капрал сделался просто незаменимым, и капитан оставил свой командный тон, обращаясь теперь к нему в письмах с вежливой формулой: «Уважаемый господин Гитлер!» Выдвиженец Майра стал часто бывать в военном министерстве и считался «политическим сотрудником» отдела. Однажды в лагере Лехфельд возникла опасность солдатского бунта, офицеры теряли контроль над ситуацией. Туда сразу направился Гитлер и восстановил порядок.

23 августа 1919 г. другой «контактный человек», Лоренц Франк, докладывал по инстанции: «Гитлер как личность просто рожден для демагогии, необычайно притягательной манерой держаться и своим фанатизмом он без труда заставил митингующих прислушаться к себе».

Выступая перед немецкими солдатами, вернувшимися из плена и считающими себя обманутыми во всем, Гитлер безудержно обличал «версальский позор» и пагубность интернационализма – все это растолковывалось и обосновывалось закулисными махинациями некоего «всемирного еврейско-марксистского заговора».