Алексей Ратушный - Воспоминания Олигофрена. Я – самое фантастическое преступление моей мамы

ВНЕ ТРУДОВОЙ КНИЖКИ

Если считать началом трудовой деятельности ночные дежурства в Музее Горного Института в Свердловске, то я работаю с пяти лет. Если признать за работу разноску почты в течение месяца летом 1964-го года в Слюдоруднике – то я тружусь с одиннадцати лет. Если считать за работу обучение других детей шахматам, то с десятилетнего возраста и по сей день я тружусь непрерывно. Понятно, что в Трудовую Книжку попало далеко не всё. Например Игра в Урае на базе «Золотое Дно» вне Трудовой, но Игра такая была, длилась четыре дня, в ней принял участие весь административно-командный цвет Урая, на ней была выработана и принята официальная Концепция Эксперимента в Урае, и вёл я её как Ведущий Игротехник. Но зачем отражать в Трудовой книжке такие мелочи? Не нашла в ней отражения и Игра на базе пионерлагеря «Северный» под руководством Юрия Васильевича Крупнова, которую он совместно с методологом Дмитриевым успешно мне проиграл. Сейчас на ЮТьюбе выложен небольшой фрагмент той игры – моё на ней выступление. Именно там, на этой Игре Ю. В. Крупнов заявил дословно: «для нас Урай – это Ратушный, а Ратушный – это Урай». Поставив по правую руку от себя В. Белича, а по левую – В. Николина, проведя глубокую «разведку» в логове игротехников на улице Герцена в Москве, проведя недельную штурмовую подготовку педагогического коллектива УПВО к той Игре, на ней я одержал разгромную победу над «цветом игротехнической мысли» Москвы. Той победы москвичи мне не простили уже никогда. Именно из-за этого события они травили меня истошными воплями и глупейшими текстами в самых различных изданиях. Но в Трудовой моей Книжке об этом снова ни словечка. Ни единой запятой!!! На суде в городе Качканаре, когда судья признала наличие у меня «высокого интеллекта» (там в рукописном Решении выданном мне на руки сразу же, так и было сформулировано: «учитывая высокий интеллект ответчика») среди прочих суду было предоставлено письмо-справка от Л. Пауковой – руководителя Департамента Образования ХМАО – о том, что несколько лет я был настолько загружен важной работой для образования округа, что не мог найти пяти минут для контрольного звонка в Качканар! Но Трудовая Книжка не сохранила следов столь высокой занятости. Копию того письма я однажды опубликовал на ХайВее, так что можно и поискать и почитать на досуге. К делу документ был приобщен.

На фотографиях можно видеть меня преподающим шахматы в шахматном кружке в Доме Культуры Соломбальского ЛДК в 1975-ом году. Об этом Трудовая Книжка не сообщает ни слова. А рядом фото того, как мы с Павлом Михайловичем Зарубиным даем шахматный сеанс одновременной игры в Зоне (исправительно-трудовой колонии общего режима) именуемой в народе «Конвейер», в Архангельске. Можно ли считать работой культурное мероприятие для заключенных? Мне кажется: да! Но Трудовая вновь не отражает ничего!

И таких эпизодов и моментов в моей жизни – море! Преподавал год в Архангельском мединституте – вел семинары, в Трудовой не записано!

Работал в две смены на СЛДК и СЦБК одновременно – Трудовая ни гу-гу!

Так и прошла жизнь. Так и получил я главное доказательство собственной олигофрении. Надо ж было быть таким идиотиком, чтобы отработав непрерывно пол столетия иметь менее 25 лет трудового стажа!!!

Ну вот: пишу это и многое другое, набрал на Хайвее 1947 топов при двух с половиной тысячах публикаций а в Трудовой Книжке вновь ни денечка! Напишите две тысячи материалов и тогда поймёте, сколько времени это занимает на самом деле. Пришла пора пенсии и тут я выяснил, что оказывается самый главный труд – это записи в Трудовую вносить своевременно и только тогда может быть пенсию назначат. Мне начислили 19 лет стажа и дали самую мизерную – тысяча гривен – то есть четыре тысячи рублей. Вот на это и живут две мои крохотули, впрочем скоро обещают урезать (чуть ли не по требованию МВФ!!!) и это! А всё просто: не ожидал я, что доживу до пенсии. Столь долгая жизнь мною не предусматривалась и не проектировалась. Что еще раз говорит объективно о моих реальных умственных способностях…

ВОКЗАЛЫ

Мы всей семьёй едем из Архангельска домой. Вся семья – это Люба, Володя, Светлана и я. Происходит это летом 1989 года. Свете – 11 лет, Володе уже 13. Мы прибыли к камерам хранения минут за пятьдесят до отправления поезда. И вот тут всё и началось. Ячейка не открывается. Наша, самая надежная ячейка в нашей самой надежной в мире камере хранения не открывается. Мы в прохладном подземелье, вокруг нас стоят стеллажи таких же точно ячеек. У всех они открываются, а у нас – нет. И у администратора какой-то странный перерыв. В общем мы провозились с этой непокрной ячейкой минут тридцать. Наконец все открыто. Поезд уже должен быть подан. Поезд Казанский вокзал Москвы – Свердловск. С кучей вещей мы вчетвером бежим по ступеням вверх, вверх… Наконец мы наверху, на площади перед перронами во внутренней части вокзала. Я тащу самые большие кульки и сумки, штук пять, по паре тащат Люба и Володя. Светланка тащит две небольшие. Опережаю своих. Бегу. Оглядываюсь: все бегут друг за другом в таком порядке: Володя, Люба, Светланка. Наш поезд похоже самый крайний. Минуем один перрон, уходящий перпендикулярно нашему маршруту вглубь, второй, третий…

Вот и наш состав. Бежать далеко не надо – наш вагон второй от хвоста поезда. А поезд и стоит к нам хвостом. Подбегаю. Рывком выхватываю одной рукой билеты и сую проводнику. Хватаю свою ношу и в вагон, в пятое купе… За мной протискивается Люба, за ней – Володя… Садимся. Закидывая вещи под нижние полки и наверх… И тут до меня доплывает: Светланки нет!!!

– Где Света?

– За мной бежала, – отвечает Люба.

Выскакиваю на перрон. До отправления минут пять- семь. Светланы нет!

Мчусь по перрону к вокзалу. Площадь. Море людей. Туда-сюда, многие спешат, бегут, торопятся. Светланы нигде нет!!

Возвращаюсь к вагону.

– Не прибегала? – спрашиваю у вышедшей наружу Любы. Она растерянно мотает головой.

– Куда она делась?

– Ты чего такой бледный, – спрашивает она.

В отличие от неё я этот вокзал знаю не понаслышке. Как и множество других железнодорожных вокзалов России. Московские бандитские вокзалы – самые бандитские из всех бандитских вокзалов. Пощадь трех вокзалов в Москве – это сосредоточие криминала со всей страны. Здесь все вымазано соплями и спермой криминалитета. Здесь каждый метр обильно полит слезами ограбленных и обманутых, кровью избитых, блевотиной перепивших. Здесь нельзя зайти в туалет не рискуя головой в прямом и переносном смысле. Здесь запросто могут украсть человека.