Трэвис Баркер - Между панк-роком и смертью. Автобиография барабанщика легендарной группы BLINK-182

Катание на скейтборде – потрясающее занятие. Нам всегда казалось, что у скейтеров лучший вкус во всем. Я снова и снова пересматривал фильм «В поисках Энимал Чина». У меня на стенах висели постеры со скейтбордистами, я слушал скейт-рок 24/7 [3] Suicidal Tendencies, Agent Orange, DRI, JFA, TSOL. : я хотел полностью погрузиться в скейтбординг. Я не хотел носить ничего, кроме одежды для скейта: тогда в моде были длинные шорты, у которых нижняя половина была из другой ткани. Но они были чертовски дорогими, поэтому мама мне сама такие сшила. Мы купили ткань в магазине, а потом мама сделала их со своей подругой Твайлой, швеей. Мама никогда в жизни не пила и не курила, а Твайла курила постоянно. Если я приходил из школы и ощущал в доме запах сигаретного дыма, это значило, что у нас в гостях была Твайла, а у меня будет куча новых шорт.

Я писал фразы типа «скейт или смерть» или «скейт и жизнь» или названия групп вроде Faction на своих кедах, обычно фирмы «Vision Street Wear».Я редко носил крутую обувь, но однажды мама с папой купили мне новые «Эйр Джорданы». (Родители такие классные: всегда тратили на меня последние деньги.) Как-то раз я был в местном заведении «Бэйкерс», где подавали буррито, – за доллар и 7 центов можно было купить буррито, картошку фри и напиток. Пришли какие-то восемь чолосов и отняли у меня «Джорданы». Домой я ехал на велосипеде босиком. И больше никогда не хотел себе «Джорданы».

Родители хотели, чтобы я как можно больше занимался музыкой. Я пел в мадригальном школьном хоре три или четыре года вместе с сестрами, и там было довольно весело. Какое-то время я брал уроки игры на фортепиано – это единственный инструмент, на котором я учился играть, кроме барабанов: приходилось заниматься каждый день. Я катался на скейте на улице, а мама кричала: «Трэвис, иди домой, пора играть на фортепиано».

Я очень стеснялся: играть на барабанах было намного круче, чем на фортепиано. Это не настолько «мужской» инструмент. Когда я играл на ударных, я был круче всех. Я делал вид, что не слышу маму, или говорил друзьям: «Это она не мне, это сестре» [4] Теперь, когда я продюсирую записи, я каждый раз пинаю себя и жалею, что так мало занимался фортепиано, – я могу записать последовательность аккордов, но мой уровень игры и рядом не стоял с уровнем игры на ударных. Правда, исправляться никогда не поздно. А еще я не могу так же хорошо петь, как в юности, зато, пожалуй, я бы справился с вокальной партией в какой-нибудь панк-рок-группе. . Однажды моя сестра Рэндалай вышла на улицу и сказала, что мне пора заниматься фортепиано. Я так разозлился, что бросил скейт с рампы и попал Рэндалай прямо в ногу. А потом я испытал угрызения совести – не ее вина, что я ненавидел фортепиано.

Сколько себя помню, я всегда с ума сходил от девчонок. У меня была девушка по имени Тони: мы оба любили метал, от Slayer до Guns N’ Roses. Я вырезал ее имя у себя на ноге бритвенным лезвием, а она вырезала мое у себя. Это не было попыткой самоубийства – просто мне хотелось сделать себе какую-то отметку еще до того, как я начал набивать татуировки.

Когда мне было одиннадцать, я пошел на вечеринку к Рубену – у него была старшая сестра, и ей нравились Jane’s Addiction и крутое радио «КРОК». На этой вечеринке я пытался закадрить одну из подруг его сестры, которая была меня лет на пять старше. Я хотел произвести на нее впечатление, поэтому пил пиво и курил травку. И мне стало плохо – я весь позеленел. Это было ужасно. Маме с папой пришлось забрать меня с вечеринки, и, когда они спросили, почему мне плохо, я сказал, что перебрал газировки и чипсов.

Первый живой концерт, на который я попал, был в церкви неподалеку: там играли христианские метал-группы вроде Stryper. Меня взяли с собой сестры, и мне просто башню снесло. Я обожал смотреть, как барабанщики играют вживую, независимо от стиля музыки. Вскоре после этого я ходил на концерт Стэйси Кью, у которой был хит «Two of Hearts», – я был от нее без ума. Еще я был влюблен в Белинду Карлайл. Потом я побывал в клубе под названием «Кафе Спэнки» – по сути, это была панк-рок-площадка, и там я слушал группы Minutemen и 411.

Когда я перешел в среднюю школу, мы еще дружили с Рубеном. Еще мы стали больше времени проводить с другим другом, Диком. Он был крутой, и у него было много старших друзей. Нам было по тринадцать, а один из его друзей, Чаки, был крутым металлистом: длинные волосы, джинсовая куртка с нашивками Metallica, Оззи и Slayer. Иногда мы с ним катались на великах BMX. Стоило кому-нибудь косо взглянуть на Чаки, как Чаки затевал с ним драку. Ему было всё равно, победит он или нет, но в основном он побеждал. Я считал его по-настоящему храбрым: если то и дело затевать драки, никогда не знаешь, насколько хорошо дерется другой парень и какое у него может быть с собой оружие.

После школы я ходил к Дику в гости – его дядя сидел дома, слушал Оззи Осборна и курил травку. Мы брали его трубку, и он разрешал нам курить с ним. Даже не знаю, по-настоящему ли я затягивался, знаю только, что курил траву каждый день в шестом и седьмом классах.

К тринадцати годам я уже иногда не приходил домой ночевать. Мы с Диком, Рубеном и нашим другом Оззи (не Осборном) проделывали классический трюк: каждый из нас говорил родителям, что переночует у друга, а потом мы вместе катались автостопом и хулиганили. Иногда мы просто, как придурки, бросались камнями в машины. Однажды мы увидели ярко-желтый «Корвет» и покрасили его в черный цвет из баллончика [5] Я верю в карму. Всё, что ты делаешь, потом возвращается к тебе на протяжении всей жизни – у меня это обычно не то же самое, что делал я, но это всегда работает. Когда происходит что-то, что меняет твою жизнь, это кажется случайным, но я не думаю, что это случайно. .

Пару раз я не ночевал дома и попадался – солнце вставало примерно в то время, когда я ехал домой на скейтборде. Отец выходил около семи утра и находил меня в восьми километрах от дома. «Иди сюда! – говорил он мне. – Я тебя всю ночь искал! Почему ты не у своего друга?»

«Я только что оттуда, пап, и как раз шел домой». Когда я был подростком, я думал, что могу перехитрить любого взрослого.

Но с ним это не прокатывало. «Садись в машину!» А потом – бам! По пути домой он устраивал мне взбучку прямо в машине. Много раз, когда он бил меня по лицу за то, что я гулял всю ночь, я больно ударялся о пассажирское окно и при этом всё равно продолжал дерзить ему и врать о том, что я делал ночью. Каждый удар я заслужил.

Я был принцем седьмого класса. Ха-ха – нет, правда. Это не просто метафора: у нас было голосование, на котором среди семиклассников выбирали принца и принцессу для выпускного бала, и выиграли я и моя будущая девушка Эмбер. Я был без ума от Эмбер – она была суперкрасивой, у нее были удивительные зеленые глаза и уже появилась грудь. Скоро мы стали встречаться, но роман продлился недолго. У нас были очень милые отношения, мы просто целовались и строили друг другу глазки. Я чувствовал себя на вершине мира: у меня была классная девчонка, я всё время играл на ударных или катался на скейте с друзьями-девятиклассниками, которые одевались как пираты (казалось, они из команды Альвы), и жизнь казалась суперкрутой.