Елена Шапошникова - Иван Багряный

Сестра Ивана Лозовягина Елизавета Павловна вспоминала:

«Иван хотя ученый, а работы с кирпичом не стеснялся. На что посмотрит, то и делает. Все у него получалось. Вообще-то Иван был похож на мать, Евдокию Кривушивну. Но с кирпичом упражнялся не хуже отца».

И старая родительская хата с жестяной крышей закаляла дух и тело юного Ивана – будущего писателя, который будто знал, что следует готовиться к предстоящим испытаниям:

«Это ему напомнило, как он когда-то, еще в школьные годы, учился закалять нервы и характер, ходил по распеченной жести крыши босиком и умышленно не торопился, не дергался, хоть на ногах волдыри вскакивали».

Маленький Иван начал осваивать школьную науку еще шестилетним мальчиком (с 1912 года) – учился в церковноприходской школе, а затем продолжил свое образование в так называемой высшей начальной школе в Ахтырке (1917–1919). Поскольку будущий писатель не хотел переходить на русский язык, а разговаривал исключительно на украинском, то у него в школе возникли существенные проблемы, а его самого прозвали «мазепинцем». Впоследствии уже взрослый автор вспоминал:

«…я считал в арифметике не так, как они велели, а так, как учила мать: „один, два, три, чотири… шість… вісім…“ и так далее. Это было упорное соревнование. И вот под влиянием сборника басен Глебова и „Катерины“ Шевченко, которые я получил нелегально (это было при царизме), я начал писать воинственные стихи во втором классе церковноприходской школы восьмилетним мальчиком, в 1915 году… Отселе и начались мои мытарства».

Чуть позже Иван Лозовягин редактировал ученический рукописный журнал «Надія», выходивший на украинском языке, а также помещал в нем свои первые стихи и рисунки. Высшую начальную школу после революции 1917 года было переименовано в школу имени Тараса Шевченко. Во время обучения Ивана Лозовягина директором школы был Григорий Иванович Сергиенко – человек одержимый, патриот Украины, имевший немалое влияние на учеников, очевидно – и на будущего писателя…

Следовательно, можно говорить о благоприятной ученической судьбе Ивана Лозовягина. Его путь во время учебы в Ахтырской школе имени Тараса Шевченко, а впоследствии – в Ахтырской ремесленной профтехшколе (Иван обучался там на слесаря, но, не имея призвания к ремесленничеству, оставил ее) озаряло созвездие энтузиастов, преданных украинскому освободительному движению, среди которых – Григорий Иванович Сергиенко (руководитель школы имени Тараса Шевченко), Борис Дмитриевич Давыдов (псевдоним – Антоненко-Давидович, будущий писатель) и Матвей Лукич Довгополюк (псевдоним – Толь Хуртовина, писатель и директор детского городка для сирот на Ахтыр-горе). Роль личности Бориса Антоненко-Давидовича в становлении Ивана Лозовягина как писателя и гражданина сложно переоценить. Молодой поэт вполне разделял взгляды старшего собрата по литературе, бывшего «боротьбиста» и активного члена Украинской коммунистической партии (УКП).

Впоследствии (с 1920 года) будущий известный писатель поступил в Краснопольскую художественно-керамическую профшколу (по специальности «живопись и гончарное дело»), которую закончил в 1922 году.

Известно, что Иван Лозовягин в юные годы верил в постулаты коммунистической идеологии, но впоследствии, поняв истинную, античеловеческую сущность «новой власти», раз и навсегда отрекся от ее лживых идеалов. Со временем, уже зрелым писателем, Иван Павлович будет утверждать, что революция зашла в тупик из-за тех, кому Хвылевой и Кулиш объявили войну, из-за тех, кто из Украины сделал подэкспериментальную «Сабурову дачу» под вывеской «УССР» (Украинская Советская Социалистическая Республика).

Переломным моментом в понимании кощунственной сущности новой власти стали арест и заключение в 1932 году, но первые камни сомнений были заложены еще в детстве. В частности, в памяти подростка запечатлелась расправа чекистов и членов «истреботряда красных» в 1920 году над 92-летним дедушкой Ивана – пчеловодом, который не обидел в жизни даже насекомое. Парень все это видел и запомнил навсегда. Преступники от новой власти замучили и дядю будущего писателя (за службу в армии С. Петлюры). Был осужден на 10 лет и второй дядя Ивана Багряного, угнанный на Соловки, где он и погиб.

Впоследствии в памфлете «Почему я не хочу возвращаться в СССР?» Иван Багряный вспоминал это так:

«Я был еще маленьким 10-летним мальчиком, когда большевики ворвались в мое сознание кровавым кошмаром, став палачами моего народа. Это было в 1920 году. Я жил тогда у дедушки в деревне, на пасеке. Дедушке было 92 года, и был он одноруким калекой, но трудился на пасеке…

И вот однажды вечером пришли какие-то вооруженные люди, говорившие на чужом языке, и на моих глазах и глазах других внуков под наш неистовый визг убили его, а вместе с ним – одного сына (моего дядю). Они долго тыкали в них штыками, допрашивая, стреляли в лежащие окровавленные тела из пистолетов и смеялись… Они жутко ругались, и перед старой липой посреди пасеки, возле иконы святых Зосимы и Савватия, все было забрызгано кровью. Кровь всю жизнь будет стоять у меня в глазах».

В 16 лет Иван Лозовягин, активно участвуя в юношеском движении, принадлежал к так называемому УкрЮС (Украинскому юношескому союзу), который отличался от комсомола тем, что последний был молодежным филиалом РКП(б) и КП(б)У, а УкрЮС – ответвлением украинских коммунистов и левых социал-революционеров («боротьбистов») – и в начале 1920-х годов был уже нелегальным. Поэтому будущему писателю пришлось вступить в официальный Союз коммунистической молодежи – в комсомол, из которого он, правда, впоследствии был исключен по ряду причин.

С 1922-го по 1925 год начинается активная трудовая деятельность и общественно-политическая жизнь. Иван Лозовягин ищет свое место в жизни, приобретает новые навыки и впечатления. Будущий писатель пробует себя в роли заведующего политическим отделом местного сахарного завода, окружного политического инспектора ахтырской милиции. Путешествует по Донбассу, Крыму, Кубани и Подолью.

В 1923–1925 годах, работая на шахте «Красный Луч» на Донбассе, вошел в «рабочую оппозицию», был тесно связан с целым рядом лиц, среди которых – много бывших эсеров (левых), а также членов троцкистской оппозиции. К тому же, труд на шахтах Донбасса спасал юношу от голодной смерти: уже в 1921–1922 годах в селах и городах Приднепровья бушевал искусственно созданный голод.

В 1924 году Иван Лозовягин вошел в состав ахтырского филиала союза сельских писателей «Плуг» и впоследствии стал его секретарем.

…Это была эпоха увлечения украинской молодежи идеями индустриализации, всестороннего национального возрождения, возвышенных надежд на расцвет принципиально новой, модернизированной Украины. Именно из этой атмосферы выходили в самостоятельную жизнь Иван Лозовягин и его ровесники.