Евгений Додолев - «Машина времени». История группы. Юбилейное издание

– А с Андреем Вадимовичем Макаревичем когда в последний раз виделись?

– Он ко мне приезжал до моей выставки или после выставки (август 2018 года, галерея «Роза Азора» – Е.Д. ), туда, в мое хозяйство. Сидел на лошади, между прочим.

– Макаревич на лошади – это сильно.

– Да, там мы втроем. Он выложил это у себя в Фэйсбуке, назвал «Три богатыря»…

– А третий кто?

– Бродский Саша, архитектор.

– А ты в МАРХИ поступал с Андреем одновременно?

– Нет, нет, он поступил в архитектурный, я – в авиационный.

– В авиационный – по папиным стопам? Никак не связано?

– Ну, да, естественно, конечно. Конечно, связано. У меня и старшая сестра авиационный закончила, направленность такая была.

– Хорошо, МАРХИ всплыло почему?

– А МАРХИ всплыло случайно. Я год проучился в авиационном и взял академотпуск, потому что не тянул.

И Макаревич мне сказал: «Чего ты маешься? Ты прекрасно рисуешь, давай мы тебя поднатаскаем немножко сейчас, и сдавай экзамены к нам, поступай».

И стали все меня учить там. Подружки, друзья Макара. И как-то вошел в комнату Вадим Григорьевича, отец Макаревича, посмотрел на все это занятие и сказал: «Пошли все вон отсюда, я буду сам заниматься». И меня за два месяца, даже меньше, где-то месяца за полтора натаскал по рисунку, я сдал экзамены… Ну, остальные – физика, математика – там были для меня, как семечки.

– Хорошо в школе учился?

– Я год проучился в авиационном. После этого там сдать физику и математику – пустяк.

– А с Макаревичем в школе сошлись исключительно на теме музыкальной или дружили до этого?

– Нет, как-то мы сошлись еще до музыки. По книжкам, по рисунку… Даже Рэй Брэдбери был раньше.

Я пришел в их школу в классе в 6-ом или 7-ом…

– Но вы одноклассниками были?

– Да, я попал к нему в класс. Но я пришел из простой школы, а у них была английская, спец. В английской спецшколе английский с первого класса, а в обычной с пятого. У меня уровень был: «йес, ит из» и «май нейм из».

– Кто тебя подтягивал по языку?

– Наняли репетитора. Я быстро очень подтянул. Это как-то легко было.

– А рисовать?

– На уроке, когда сидел, слушал учителя, рука сама чего-нибудь рисовала. Кто-то через плечо заглянул: «О, здорово. А Ленина можешь?» – «Могу и Ленина». Ну и так далее. И пошло. Макар хорошо рисовал, и я хорошо рисовал.

Андрей Макаревич, Юрий Борзов, Александр Кутиков

– А когда возникла музыка? И почему именно барабаны?

– Вот этого я точно не помню… Я помню такие картинки, как вышел фильм «Вертикаль». Это первые песни Высоцкого, которые с экрана прозвучали.

– Это 1967 год, уже и «Битлы» во всю были?

– «Битлы» были, ну и ладно, фиг с ними, с «Битлами».

– Это от «машиниста» интересно такое услышать!

– За это можно все отдать, да?

Первый раз я увидел, как Андрей играет на гитаре песни Высоцкого, ну, 3-4 аккорда. То есть уровень игры был такой, они вдвоем с Мишкой Яшиным исполняли эти песни.

– Где это было? У кого-то дома?

– Нет, это было в школе, в классе, учителя слушали…

– А что именно исполняли?

– «Лучше гор могут быть только горы» и «Если друг оказался вдруг»… Ну, еще какие-то песни из Окуджавы.

– То есть музыкой в детстве не доводилось заниматься? Скрипочка, фортепиано?

– Фортепиано, конечно!

– Что значит «конечно»?

– Кого из детей не мучили фортепиано?

– Дома был инструмент?

– Был. У меня мама была певица. В «Москонцерте».

Сначала в «Ленконцерте»… В блокаду ездила по фронту с концертами. Может, поэтому и выжили. Потому что все-таки на фронте кормили артистов.

– Так почему за барабанами оказался Борзов в результате?

– В результате идея группы, она в воздухе витала, но… У Макаревича были две девочки. Они пели песни протеста на английском языке, We Shall Overcome и прочие – и это уже совсем близко к «Битлз».

– Пели-то хорошо?

– Не берусь судить сейчас.

– Но красивые были?

– Девчонки были красивые.

Наверное, кто-то в кого-то влюблялся, конечно, увлекался. Но я помню, что Андрей расставался с ними болезненно.

– Он расставался с ними тандемом, с обеими сразу? Почему?

– Да, потому что появились «битлы», у «битлов» вокалисток не было, и это решало все! Должно быть 4 мужика… Поскольку я ни на чем играть не умел, я мог отстукивать ритм.

– Как не на чем? А на фортепиано?

– Да на фортепиано я благополучно там позанимался немножко и забыл, это все выветрилось легко и безболезненно.

– Значит, девушки испарились, кто тогда взял на себя трудную миссию вокалиста? Андрей Макаревич? Кавагое не было тогда еще?

– Нет, он был уже… Сергей был моим другом детства. Мы с ним дружили с вот таких вот лет.

Познакомились с ним в деревне в лесу.

Его вывозили на лето в деревню. И меня тоже.

Это было под Солнечногорском.

– В лесу грибы собирали?

– Нет, по-моему, мы охотились. На воробьев, дроздов. Были духовушки. Сначала у меня, потом ему тоже отец купил.

– Он учился в соседней школе, Кавагое?

– Ну, она не совсем соседняя, она по номеру соседняя, у нас 19, у него 20.

Так она где-то в районе Ленинского проспекта, а наша была прямо напротив Кремля сначала.

– А, кстати, знакомство Кавагое с Макаревичем помнится? Как произошло? Уже выпивали тогда?

– Нет, еще рано было.

Хотя выпивали, конечно. Но совсем немножко. Но там хватало…

– В книге «Затяжной поворот» Макаревич вспоминал всю эту ситуацию несколько иначе:

«По настоянию Японца девочки-певуньи были уволены. Началась настоящая мужская работа. Сразу пошли разногласия. Наверно потому что Сереже не на чем было играть. Он ждал посылки от японских родственников – бас-гитару и усилитель. Японец с Борзовым настаивали на песнях Битлов, я же предлагал исполнять произведения менее известных авторов. Случился раскол. Мазай, Японец и Борзов создали другую команду в стенах 20-й школы, где, собственно, Японец и учился. Вскоре меня пригласили на репетицию в 20-ю школу. Команда Японца приобрела название “Дюрапонские паровики”. Группа репетировала в актовом зале. Школа дрожала от звуков. На лицах ребят светилось наслаждение. Только Японец, игравший на органе, выглядел недовольным – он был убежден, что орган не битловский, и проклинал в душе японского родственника, спутавшего орган с бас-гитарой. По барабанам лупил идеолог группы хулиган Комарик. Я понял, что, несмотря на общий пафос, дела группы плохи. Через несколько дней Японец, Мазай и Борзов вернулись в “Машины”. Через две недели мы записали свой первый альбом Time Machines».

А что первое, что начали играть «Машины»?

– Я помню, что мы от Дворца пионеров ездили в какое-то турне, по каким-то подмосковным городам и во Дворцах культуры исполняли эти свои несколько песенок протеста, это были еще две девочки, Макаревич играл на гитаре, а у меня уже было два барабана. Басиста еще не было.