Антон Сасковец - Насосненские байки. Мем-орная лирика отставного сержанта

Хорошо, когда на стоянке были техники. Можно было и родной группе авиавооружения помочь, и в нарды поиграть, ну и вообще было не скучно. А вот когда полеты, или когда обед… Нет ведь никого. Ветер дует – а он там дует всегда, и зимой и летом. И все. Никого и ничего нет. И все-таки я этот наряд любил: в отличие от казармы, никто не пристает, глупостей не требует, читай сколько хочешь, письма пиши, сколько хочешь. Учись, коли приспичило. Так, поглядывай по сторонам – для спокойствия. Да и поспать вполне случается.

Но сколько ни придумывай себе занятий, пустая стоянка доводит до всяческих глупостей. Помню, я изобрел сам для себя соревнование. Летом мы ходили в летней технической форме: легкий комбинезон – штаны и куртка песочного цвета. Туфли, неотличимые от обычных гражданских. Носки. И берет. На полетах берет привязывали веревочкой к куртке, чтобы в случае чего его не засосало в двигатель. А на стоянке я его отвязывал.

И начиналась потеха. Определяешь направление ветра. Ставишь берет под острым углом к нему, чуть закручиваешь – и пускаешь по бетону. Если все правильно сделать, ветер берет надувает, и он катится по плитам. Как яхта по волнам, слегка наклонившись. Метров 200—300 берет у меня проезжал, при оптимальном ветре. До дальних капониров, на выезде со стоянки.

Ветер, повторюсь, дул там всегда. Различие было только в его направлении и силе. Сильный ветер – это когда камушки поднимает с земли и в лицо кидает. И идти против такого ветра приходится согнувшись. В такие моменты, если погода была хорошая и дуло с моря, я любил залезать на дальний капонир, на самый верх, вставать лицом к ветру, раскинув руки, и наклоняться вперед. Ветер тебя держит, как подушка. И, кажется, выдувает все плохое изнутри, все кислые мысли, все обидки, все горести. Главное, чтобы он не с заводов химических дул.

Еще на стоянке можно было смотреть на скорпионов и змей. Они у нас жили около ракетного хранилища. Фаланги тоже там жили. Вообще ракетное хранилище было таким опасным местом, около него босиком (и даже в туфлях) лучше было не бродить. Только в сапогах. Мало ли… Ребята у нас всю эту живность ловили. Скорпионов – спичечным коробком. А для фаланги опускали в норку пластилиновый шарик на веревочке. Фаланги в земле живут, в норах. Она вцепится в шарик – а отлепиться уже не может. И ее за ниточку вытаскивают… Но я, признаться, зловредных насекомых старался сразу и немедленно давить – сапогом. Недружелюбно. Зато практично и безопасно…

В обед мне приносили еду. В армейском котелке. Обычно это было второе и несколько кусков хлеба. Кормили в солдатской столовой ужасно. Но на ветру да на холоде пара кусков мяса с комбижиром и какой-нибудь гарнир были вполне к месту. Помню, как-то раз еду мне принес сам старшина. Все нахваливал: мол, он мне горохового супу принес. Наваристого.

Ну я, конечно поблагодарил, открываю крышку… Ой. Смотрю, а мой гороховый суп прозрачен почти до донышка. Принюхался… Все понятно. Набираю ложку сверху, дую на нее – суп на глазах застывает! Стал я этот «суп» потихоньку выливать на бетон. А он и на бетоне застывает, как воск на свечке. Розовым таким наплывом. Температура была – градусов 15 тепла, не ниже. Все ясно. Комбижир один. Есть это – себе дороже. Ну вылил я свой супчик, сижу на ракетном ящике, ногами болтаю. Злой и голодный.

Приходят техники с обеда – и один из них ко мне.

– Кто это, – говорит, – Около моего самолета какую-то дрянь на бетон вылил? И что это за дрянь?

– Извините, – отвечаю, – я это. Это мой супчик. Старшина вот на обед привез. Сейчас соскребу.

Посмотрел он на меня молча, а потом сел на велосипед и уехал. Возвращается с пакетом:

– Держи. Это из офицерской столовой.

Открыл я пакет – а там хлеб настоящий, белый, не такой, как нам давали, и котлеты. Хороший человек, что сказать. Спасибо ему.

Обед прошел – наступает вторая часть рабочего дня. Потом все уходят со стоянки, а ты так до вечера и бродишь. Вечером караул приедет – опять самолеты обходим, все печати проверяем. Дальше часовой остается, ну а я иду в казарму, ужинать и спать. Хороший наряд. Спокойный.

ДСП

Сушилка – это тоже волшебное место. Тот, кто придумал в казарме сушилку, достоин на мой взгляд огромной благодарности. Ибо она великолепно скрашивала наши армейские будни. Итак, в теории это место, где сушат одежду. То есть там стоит огромная батарея, которая выдерживает много мокрой одежды. Или несколько спящих людей. Да-да, если положить на батарею сверху матрас, можно прекрасно на ней спать, как на верхней полке в поезде. Напротив батареи на крючках висит подменная одежда, а также технички, у окна стоит стол.

Впервые я познакомился с сушилкой, когда только попал в эскадрилью. Сержанты-дембеля, а они были из Питера, пригляделись к нам и выделили нескольких человек. И вечером позвали в сушилку поболтать. Вот там я впервые увидел, как заваривают чай по-армейски. В трехлитровой банке. Кипятильником из лезвий. В сушилке было темно, только на столе горела настольная лампа. Она подсвечивала банку, в той бурлила вода и взмывали в самых немыслимых направлениях разворачивающиеся чаинки…

Вообще этот «агрегат» весьма прост в изготовлении и употреблении. Но, конечно же, опасен. Сейчас их уже и не встретишь, а раньше всепобеждающие лезвия для бритвенного станка, именуемые «Нева», продавались везде. Побриться ими было нереально, поскольку они моментально тупились и бритье было жутко болезненным, при нулевом эффекте. Зато если положить на такое лезвие две спички, потом положить сверху второе лезвие, и все это накрепко связать, а потом прикрутить к каждому из лезвий провод, и наконец сунуть вилку в розетку…

Если все сделано правильно, то трехлитровая банка вскипает довольно быстро, и пробки при этом не вышибает. Правда, если лезвия расположены слишком близко, происходит частичный электролиз воды. То есть вода разлагается на водород и кислород. Не случайно на этом горючем летают некоторые космические ракеты. Оно экологически чистое и при этом мощное. В общем, если с лезвиями переборщить, водород взрывается, банка раскалывается и вода окатывает горе-экспериментаторов. После чего происходит короткое замыкание и дежурный по полку (офицер) начинает остервенело метаться по казарме в поисках виновных.

Мы сушилку любили. И как-то раз решили ее одомашнить. Притащили со стоянки парашютную ткань, повесили занавески на окно. Принесли тумбочку из кубрика. А чтобы была какая-то эстетика, развесили по стенам художественные плакаты. Плакаты взяли, естественно, из ленкомнаты. То есть ленинской комнаты, где проходили политзанятия (так называлось в то время дежурное промывание наших неокрепших в борьбе с гидрой империализма мозгов).