Евгений Бажанов - Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 5. Часть 7. Разбитые мечты

2. Южная Корея успешно модернизируется, уже обогнала Север по ключевым показателям экономического роста и, как следствие, укрепляются ее позиции на мировой арене.

3. Сеул проявляет растущий интерес к нормализации отношений с СССР. Далее Евгений Максимович выразил полное согласие с Н.Е. Бажановой в том, что наши шаги навстречу Южной Корее будут способствовать снижению градуса конфронтации на Корейском полуострове, более независимому от США поведению Сеула, удовлетворению наших экономических интересов.

Еще более решительно звучал голос Г.Ф. Кима. Он заявил, что «пришло время перестать плестись в хвосте ненадежной, авантюристичной и пользующейся дурной репутацией линии Пхеньяна и сконцентрироваться на удовлетворении национальных интересов Советского Союза».

Все эти призывы, однако, не находили отражения в политике Москвы. Как отмечалось в приведенной выше аналитической записке Н.Е. Бажановой, в первой половине 1980-х годов Ким Ир Сен, встревоженный китайским курсом рыночных реформ и открытости Западу, совершил очередной поворот в своей внешней политике. Вновь стал заигрывать с СССР, который, совсем испортив отношения с Западом и КНР, почувствовал потребность в северокорейском союзнике. Приход к власти в 1985 году М.С. Горбачева поначалу не внес изменений во взаимоотношения в рамках «треугольника» Москва – Пхеньян – Пекин.

М.С. Горбачев поставил задачу преодолеть разногласия с социалистическими странами. Новый лидер требовал строить отношения на равноправной основе, никому не навязывать своих рецептов и не отлучать от себя непокорных и своенравных. Ким Ир Сену понравилась такая постановка вопроса, тем более что с китайцами у него нарастали трения. Началось очередное сближение Москвы с Пхеньяном, в том числе в военной области. Китайцы на это болезненно реагировали. Давали понять, что пролет советских военных самолетов над территорией КНДР, заход наших кораблей в северокорейские порты создает дополнительное препятствие на пути нормализации отношений КНР с СССР.

У нас с Наташей «братание» со сталинистским режимом в Пхеньяне на антиамериканской и антикитайской платформе энтузиазма не вызывало. Вместе с тем уже в 1985 году стали намечаться признаки либерализации в общественных науках, приоткрытия для ученых возможностей творческого осмысления внешнего мира и нашей внешней политики. В этих условиях Наташа принялась за написание эссе по некоторым особенностям корейской цивилизации, новейшей истории Кореи, активизировала работу над монографией по экономике КНДР.

Вспоминали мы и о корейских сюжетах, связанных с нашей прошлой командировкой в Китай, в частности о том, как мы впервые ехали на поезде в Поднебесную в апреле 1982 года. Чтобы не скучать, мы придумывали себе развлечения. Например, наведывались в соседний вагон, который монополизировали северокорейские дипломаты. Дипломатов насчитывалось четверо, но все купе вагона были забиты оформленным на их имена багажом – ящиками, тюками, мешками, чемоданами.

Как объяснил нам начальник поезда, северокорейцы так путешествуют всегда. По указанию начальства они на государственные средства приобретают за рубежом разнообразные изделия – шампанское, мыло, стиральные порошки, крупы, шоколад и т. д. и везут все это в Пхеньян. Там дефицит немедленно передается в специальные валютные магазины, где отовариваются иностранцы и северокорейская номенклатура. Получив разъяснения начальника поезда, мы сразу же вспомнили, что не раз встречали дипломатов КНДР в московских хозяйственных, парфюмерных, бакалейных магазинах. Они предавались лихорадочной скупке целых партий товаров. Мы считали, что дипломаты готовились к спекуляции советским ширпотребом на родине. Оказывается, они выполняли ответственные задания партии и правительства.

Корейский вагон запомнился еще и весьма специфическими запахами. В нос била смесь ароматов маринованного чеснока, вяленой рыбы, грязных портянок. Хотелось бежать из этой газовой камеры куда глаза глядят. Мы возвращались в свое купе и коротали время с попутчиками, в том числе дипломатами, работавшими в советском посольстве в Пхеньяне.

Они жаловались на убогость жизни в КНДР: из развлечений охота и рыбалка, в городе иностранцев ждут только в немногочисленных спецресторанах и спецмагазинах. В обычное заведение лучше не заглядывать, все равно не обслужат. Пекин в сравнении с Пхеньяном выглядит райским местом, с изобилием замечательных товаров. Это при том, что китайские реформы находились в самом начале пути! И еда в китайском вагоне-ресторане отличная, в КНДР столь вкусных вещей днем с огнем не сыщешь! А нам она казалась никудышной, в Пекине мы впоследствии угощались несравненно более качественными блюдами. Зато, отмечали дипломаты-кореисты, китайские военные смотрятся несерьезно, даже комично, какие-то расхлябанные, в кедах с болтающимися шнурками, в мятой форме. А северокорейские бойцы выглядят здорово. Бравые, подтянутые, аккуратные, внушающие уважение.

О том, как мы общались с северокорейскими дипломатами в Пекине, уже рассказывалось в части 5 многотомника. Встречали мы в КНР и местных корейцев, а таких в этой стране насчитывалось полтора миллиона. Переселение корейцев в Китай приняло широкие масштабы в конце XIX столетия. Из-за социально-экономических невзгод жители Страны утренней свежести устремлялись, кто куда мог. Китайская Маньчжурия была под боком, земли и работы там хватало, и обездоленные корейские крестьяне охотно туда направлялись. После закабаления Кореи Японией в Маньчжурию потянулись также борцы сопротивления, политики и военные.

Основная часть современной корейской общины в Китае так и базируется в трех северо-восточных провинциях КНР, составляющих Маньчжурию. К границе с КНДР примыкает с китайской стороны уже упоминавшийся выше Яньбянь-Корейский автономный округ с преобладающим корейским населением. Китайские корейцы производили впечатление малоассимилировавшихся людей: китайским языком владели плохо, соблюдали корейские традиции, живо интересовались делами на родине предков.

Кроме корейской тематики мы взялись с Натулей за книгу по Китаю, с помощью жены я продолжал корпеть над докторской диссертацией.

Наши усилия на ниве науки находили отражение в дневниковых записях.

…Вчера в общей сложности часа четыре провели над диссертацией – делали выписки из китайских материалов. Связались с А.В. Никольским (Политиздат). Наша заявка на книгу «У Великой Китайской стены» включена в перспективный план. В следующий вторник подъедем в издательство, выступим по Китаю, обсудим все рабочие вопросы.