Виталий Прядеин - Матрос

Мы, расположившись поудобнее, забрав и расстелив белье на койки, принялись уничтожать все, что нам дали родные.

– Надо все съесть, пока едем, – говорит сослуживец, жуя пиццу, – брат сказал, что по приезде в часть все отбирают, оставляют только уставное: бритву, зубную пасту, щетку и все такое.

– Брат где служил? – поинтересовался другой парнишка. Он был высокий и тощий, но ел как конь.

– В ракетных, он даже на дизеле сидел полгода, с черными подрался.

Начались эти бесконечные байки о том какая жесть происходит в армии. Я старался не слушать. Пока сам не столкнешься, все эти рассказы ничего не значат. В реальной жизни впечатления совсем иные, но соглашусь с тем, что на нервы подобные эпосы хорошо действуют.

Весь день мы ели просто до отвала и все равно не опустошили наши сумки даже наполовину. Уже ближе к ночи я почувствовал недомогание, в горле запершило, но не понятно, как это случилось и все попытки вспомнить, где это я мог простыть не увенчались успехом. Потом стало понятно, что температура и першение в горле из-за того, что мне вдруг приспичило открыть форточку, потому что в вагоне казалось душновато. Я подумал, что со стороны это выглядело не очень хорошо, я же только что призвался, даже до части не доехал, а уже успел заболеть.

Наступило утро. Проблему с моим состоянием надо было решать как можно скорее, поэтому я решил пробежаться по вагону и поклянчить лекарства у людей. Сразу я не смекнул, что просить надо у бабушек или взрослых женщин, у них к солдатам особое отношение. У солдатских матерей нет чужих сыновей, их дети тоже служили, поэтому эти женщины с радостью помогли лысому мальчонке в форме. Я закидал себя таблетками, которые успел насобирать, надеясь, что молодой организм быстро придёт в себя.

Поезд подъезжал к Петербургу, и надо было готовиться к выходу. Я быстро скидал еду в вещмешок, но осталось несколько банок сгущенки, тушенка и пара шоколадок – все, что мои сослуживцы не смогли съесть из припасов, которые передала мне мама. Надо было избавиться от всего этого добра, ведь меня настращали, что все это отберут, когда приедем на место. Я не нашёл способа лучше, чем отдать еду проводнице поезда.

– Да зачем мне все это? – смущенно спросила она.

– У нас в части все отберут, жалко, поэтому заберите, продадите кому-нибудь, у вас же постоянно что-то покупают, – ответил я.

Отнекивалась она недолго, в конце концов согласилась и забрала продукты. Я сдал белье, оделся и вышел в тамбур, положил вещмешок на пол.

Стоя в тамбуре я ждал, когда поезд подъедет к вокзалу, и молился. Я не знал, что меня ждёт, но хорошо понимал, что это будет непросто. Я просил у Господа сил и терпения, чтобы пережить все это. И это были чертовски правильные молитвы; именно силы и терпение мне в армии очень пригодились.

Жаркое летнее утро, душно, на мне «зелёнка», которая на пару размеров больше, чем надо, идём строем по спальным районам Петербурга, в руках длинная коробка с сухпайком.

На нас глазеют гражданские, проходящие мимо. Смотрю на них, и настроение все хуже и хуже, но, с другой стороны, очень волнительно, и в голове крутится вопрос: что же будет, когда придём в часть? В голове уже всплывают картины из жутких видео, которыми интернет напичкан до отвала. Наверное, сейчас придём и нарвёмся на бритоголовых мордоворотов, которые сходу начнут нас бить табуретками по голове, прокачивать в упоре лёжа и творить прочую жесть. Думал я обо всем об этом, и становилось страшновато, ведь я входил в новый для себя мир, у которого была не очень хорошая репутация на гражданке, он окутан тайнами, жуткими байками и легендами. И мне предстояло провести в этом мире целый год. Подходим мы к огромному зданию, очень высокому, мрачному, из старого кирпича, который уже осыпается. Здание больше похоже на психиатрическую больницу из фильмов ужасов или тюрьму. Позже я узнал, что это бывшая женская колония, ныне переделанная под учебный центр ВМФ. Мы подходим к КПП, останавливаемся, через пару секунд открываются ворота, и выходит матрос, одетый в синюю форму с гюйсом, чёрной пилоткой на голове, на ногах какие-то черные ботинки, на боку у него висел зелёный подсумок. Он улыбается и гогочет, перекидывается парой приветственных фраз с нашим сопровождающим.

⁃ Последний наряд! – задорно сказал он, одновременно и обращаясь к нашему командиру, и хвастая перед нами. Видя его радость, мы поникли ещё больше.

⁃ Ты там на гражданке сильно не бухай! – крикнул ему наш командир.

Ах, как я бы сейчас набухался, кто бы знал!

Мы прошли через ворота и слева увидели высокую часовню, которая явно не вписывалась в местный антураж. Справа расположился выход на плац. Здание окружало его и образовывало такой закрытый двор, чтобы из любого окна просматривалась вся территория части. Мы подошли к одному из выходов и остановились.

– Становись, равняйсь, смирно! С правой колонны по одному на вход бегом марш! – прокричал лейтенант.

Бойцы один за другим побежали в открытую дверь, а дальше вверх по лестнице на четвёртый этаж.

– Заходим внутрь и становимся в строй справа у стены!

Когда очередь дошла до меня, я сиганул вслед за остальными сквозь лестничные пролеты наверх. На четвёртом этаже попал в вылизанное яркое помещение, слева на квадратной платформе стоял матрос (все с таким же зелёным подсумком на боку), возле него располагалась тумба с телефоном (старомодный такой, с крутящимся диском для набора номера). Когда мы начали заходить, матрос вытянулся и отдал воинское приветствие, мы проигнорировали его жест. Как и приказал наш начальник, выстроились справа у стены и стали ждать, пока лейтенант поднимется. Из роты доносились голоса и смех, шорканье тряпок и веников.

– ПХД, – пояснил стоящий на платформе матрос. Видя наши вопросительные взгляды, он добавил, – просто ху**** день.

Из роты вышел офицер низкого роста и встал перед нами:

⁃ Это ещё, бл***, че за стадо, ну-ка, привести себя в порядок! Подтянуться! Застегните все пуговицы, не на гражданке больше! – рявкнул офицер, чем нас изрядно обескуражил. Как-то вот не привык я еще к таким крикам, к скотскому обращению. Не сломалась еще во мне свобода, не уснула пока.

⁃ Откуда такие? – спросил он у нас.

В этот момент в роту вошёл наш сопровождающий.

⁃ Это мои, из Сибири, вот довёз до вас, получите, распишитесь, – сказал лейтенант. Затем он подал бумаги офицеру, тот мельком глянул на них и подписал.

⁃ Ну все, я в Кронштадт, хорошей службы, – последняя фраза уже была адресована нам.

Лейтенант кивнул и удалился, а мы остались наедине с этим нервным офицером. Он оглядел нас, наши документы, затем вздохнул и скомандовал:

– Нале-во! В расположение роты шагом марш!