Александра Богданович - Три самодержца. Дневники генеральши Богданович

Генерал служил приманкой для визитеров своего салона, а супруга «держала стол» и занимала гостей в случаях нездоровья хозяина дома. В последние годы хозяин дома часто болел, почти полностью ослеп, иногда даже не выходил к гостям, а некоторые, особо доверенные или важные, допускались к нему в спальню. Там полумертвый генерал произносил свои гневные монологи, ругал, разоблачал и клеймил «многочисленных прохвостов», «проходимцев» и «негодяев», которые, как ему казалось, окружали трон. Правда, существовало одно незыблемое правило: в салоне никогда нельзя было критиковать действующего министра внутренних дел. Опасно было: вдруг в субсидии откажут…

Александра Викторовна конечно же была полностью согласна с мужем, а вечером заносила наиболее яркие впечатления от встреч и общений в свой дневник. В своем эмоциональном угаре хозяйка порой шла в своей ненависти дальше хозяина, призывая, например, гостей «убить Распутина». Генерал же такого остервенения не достиг. Он только написал незадолго до смерти письмо Николаю II, призывая изгнать Григория Распутина из Царского окружения.

Если поверить суждениям четы Богдановичей, то все три Самодержца, жизнь и деятельность которых протекала на их глазах, были один хуже другого. А каким же должен быть «настоящий» Русский Царь, Помазанник Божий? Ответа на этот вопрос нельзя найти в дневнике. Все плохие, и всё плохо – как рефрен звучит и звучит; это своего рода «мировоззренческое кредо».

Конечно, генеральше, как и ее обеспокоенному супругу, и в голову не приходило, что своим благополучием – особняком, наполненном французской мебелью в центре столицы, штатом многочисленной прислуги, вояжами в Биарриц, Баден-Баден, Карлсбад, Париж, и конечно же богатыми застольями они обязаны не своим дарованиям или умениям, каковых не имелось, а именно той власти, которая постоянно подвергалась ими поношениям.

Этот распад монархического сознания и эрозию национального инстинкта замечательно и отразили записи Александры Викторовны. Дневник не столько описание событий и «политического закулисья» – здесь много умышленных и неумышленных искажений, извращений и просто лживых измышлений. Важна не событийная канва, а интерпретации, комментарии, выводы; здесь мадам Богданович невольно отразила то болезненное состояние, в котором находились «люди старого закала». По сути дела – это диагноз смертельной болезни русского монархизма периода заката Монархии.

Что же касается конкретных сведений, зафиксированных в дневнике А. В. Богданович, то многие из них, как уже упоминалось, – только слухи. Чего стоит, например, утверждение о том, что в инспирировании беспорядков в Петербурге принимал участие один из членов Императорской Фамилии (запись от 12 февраля 1879 года). Того же легендарного качества утверждения о том, что С. Ю. Витте – «тёмная личность», «аферист», «взяточник» (29 февраля 1892 года).

Или вот, скажем, запись 27 марта 1891 года: «Рассказывают, что Великий князь Михаил Михайлович женился на дочери Нассауской, т. е. дочери Тани Дуббельт (Пушкиной). Женился, не просясь Государя, поэтому вычеркнут из списка русских офицеров». Здесь всё верно, кроме… кроме того, что у А. С. Пушкина не было дочери Татьяны, а была дочь Наталья (1836–1913), которая состояла в браке с сыном Начальника штаба Корпуса жандармов пушкинской поры М. Л. Дуббельтом (правильное написание – Дубельт). Ее дочь от второго брака с герцогом Нассауским, внучка А. С. Пушкина, и стала женой внука Николая I.

Центральная часть записей А. В. Богданович – жизнь «правящих сфер»; эта тема особо занимала хозяев особняка на Исаакиевской площади. С пристальным вниманием здесь ловили известия о перемещениях на высших ступенях чиновной лестницы, стремясь увидеть в таких вестях изменения государственного курса, пытались предугадать будущее. Трудно назвать сколько-нибудь заметную фигуру на «сановном Олимпе», оставшуюся вне поля зрения Александры Викторовны. Оценивались они исключительно в категориях «хороший-плохой», что соответствовало понятиям «наш-не наш». Так как автор вела свои записи более тридцати лет, то характеристики отдельных лиц менялись. Те, которым когда-то выставлялись лишь плохие «баллы», со временем начинали вызывать симпатии, и – наоборот.

Но существовали примеры и стойкого неприятия, на характере которого влияние времени не сказывалось. Так было с К. П. Победоносцевым (1827–1907), занимавшим влиятельный пост обер-прокурора Святейшего синода четверть века (1880–1905). Один из блестящих русских юристов, профессор Московского университета, он являлся одной из ключевых фигур монархического истеблишмента при трёх Монархах. И всегда, невзирая на поветрие времени, занимал твердую консервативную позицию. Его никак нельзя было обвинить ни в беспринципности, ни в либеральных поползновениях.

Хотя в доме Богдановичей обер-прокурор никогда не был, но его стойкое неприятие не только радикализма, но и либерализма, объективно делало его «своим» для хозяев особняка на Исаакиевской. Но происходило совсем наоборот. Генеральская чета К. П. Победоносцева, мягко говоря, «терпеть не могла» и постоянно со сладострастием инсинуировала по его поводу. Ларчик, как говорится, просто открывался. Победоносцев не питал никакого расположения к генералу Богдановичу, и не только никогда не симпатизировал ему и его протеже, но наоборот. Считал всю шумную деятельность по изданию лубочных картин и дешевых книжонок пустой тратой времени и средств. Такого хозяева нарышкинского особняка никому не прощали…

Дневник А. В. Богданович порой представляет собой занятное чтение, точнее говоря, даже не чтение, а именно чтиво. «Тайны закулисья» – интриги, махинации, хищения, адюльтеры, эпатирующее поведение – всегда, во все времена интересовали читающую публику. Однако надо всегда помнить, что взгляды любого современника на события окружающей действительности, их причины, восприятия людей – неизбежно субъективны, индивидуальны. Это касается как мемуаров, так и дневников. В этом смысле дневник А. В. Богданович не представляет исключения.

Ссылаться на мнение генеральши и подтверждать им любой общеисторический вывод – недостоверно и неправомочно. Монархия в России пала не потому, что были «плохие» министры, что кто-то сколько-то украл, а кто-то принял не то решение. Таких вещей в русской истории, да и не только в русской, было всегда предостаточно. Монархия пала не по этим причинам, а потому, что высшее общество, пресловутый «столичный бомонд», был насквозь пронизан и пропитан мелкими сиюминутными страстями и личными страстишками.

Здесь разучились видеть в Миропомазанном Царе – фокусе всей русской государственности – фигуру исключительную, сакрально осененную. Потому и воспринимали его лишь как обычного человека, наделённого, как представлялось в соответствии с модными западноевропейскими эгалитаристскими умонастроениями, безбрежной властной прерогативой. И всё. Отсюда и уничижительные сплетни, и дискредитирующие слухи, которые становились желанным занятием и смыслом времяпрепровождения в кругах чиновной и аристократической элиты.