Александра Кучаева - Саш in блюз. Сборник трогательных и драматичных воспоминаний

Ближе к вечеру съезжалось всё семейство. Дед с неизменным набором свежей прессы и провианта – газеты «Правда», «Известия», ржаной хлеб, литр молока в стеклянной бутылке. На ужин еда была незамысловатая – макароны по-флотски с зеленью собственного производства. Сбор зелени к ужину с грядок поручался мне.

После плотного ужина глава семейства шёл осматривать свои плантации. Женщины рассаживались за круглым столом в надежде завершить-таки начатое на работе. Поясню: все женщины нашего клана, без исключения, – врачи. На каждого пациента, как известно, в стационаре выделяется пятнадцать минут времени. А что такое пятнадцать минут времени на пациента? Ни-че-го! Так и складывалось, что общение с больным – на работе, а вся бумажная составляющая – дома. Истории болезни раскладывались по периметру, в центр водружалось что-нибудь съестное. Спустя время написание историй болезни плавно перетекало в полуночное чаепитие и рассказы о курьёзных случаях, произошедших в той или иной медицинской клинике. Когда после очередного рассказа дом взрывался от смеха, на шум выбегал глава семейства и возмущённо провозглашал: «Надо всё это прекращать!»

После полуночи смех и разговоры утихали.

…Утро летом в саду, помню, чаще солнечное. На траве – капельки росы, благоухание цветов и трав. Отодвигая занавеску, провожаю взглядом отбывающих на службу родственников.

В одно такое утро у нашего порога появился пёс. Был он гигантских размеров. Напоминал чем-то собаку Баскервилей Артура Конана Дойла, был взлохмачен, с тоскливо-умными глазами.

Четвероногий гость безотлагательно был накормлен, но уходить не собирался. Ждал, видимо, любви, ласки, а может быть, и верности. В саду мы с Марусей соорудили ему ковчег из листьев и веток. Пёс моментально в нём прижился. Имя дали ему Дик. Был странно предан этот пёс – охранял наш фруктово-овощной сад от незваных гостей, никогда не заходил в дом, терпеливо ожидая на пороге. Своих же признавал, любил и приветливо махал хвостом. Деликатесов не выпрашивал, всегда слушал, что ему говорили, и как будто понимал. Так продолжалось долгое время, и мы все к нему привыкли.

День был будничный, но на сестре моей Марии внезапно начали появляться красные пятна, которые впоследствии врачи окрестили «ветряной сыпью». Делать ничего не оставалось, как закрыть на замок дачный дом и отправиться на консультацию к врачу-инфекционисту на предмет обнаружения ветрянки и у меня.

Отчётливо помню, как Дик провожал нас до остановки и долго бежал за троллейбусом.

Мария благополучно поправилась. Ветрянку у меня так и не выявили, но Дика я никогда больше не видела. В очередной раз собака не поверила человеку.

Более сорока лет назад мои родственники приобрели щитовой дачный домик на территории базы Казанского медико-инструментального завода (КМИЗ). База находилась за городом, в сельской местности, в деревне Боровое Матюшино.

В двухэтажном маленьком доме летом умещалось три-четыре семьи, было место и домашним питомцам. Условия жизни – самые обычные: железный умывальник, кровать с панцирной сеткой, чёрная лампа с негнущейся ножкой, холодильник «ЗИЛ», плитка на газу. На территории базы находился клуб – пятнадцать рядов жёстких жёлтых стульев в небольшом щитовом доме зелёного цвета и чёрно-белый телевизор, по которому в определённые часы мы бегали смотреть детские передачи, в том числе и фильм «Приключения Электроника».

Помню, как в один из летних дней наелась я волчьей ягоды, произрастающей на территории Борового. Подумала, ягоды красные, вкусные, много их, отчего бы не попробовать. Друзья мои, сверстники, пояснили, что ягоды эти ядовитые и что жить мне осталось недолго. Отправилась я на второй этаж нашего двухэтажного дома прощаться с так недолго длившейся детской моей жизнью. Час прощаюсь, два, три… Никаких пагубных изменений в организме. «Жизнь продолжается!» – решила я и помчалась к друзьям.

После обеда – бильярд, до которого допускалась только мужская часть населения базы отдыха. За бильярдом главы семейств вели светские беседы и попивали предварительно заготовленное домашнее вино.

Вечером – кино под открытым небом. Никогда не забуду тот летний вечер – ряды зелёных скамеек, натянутый на железные штыри белый экран, сосновый воздух, шум волжского прибоя и фильм «Жестокий романс» Эльдара Рязанова. Наряжались на это действо как на бал королевы Виктории. После просмотра отдыхающие расходились в состоянии некоторой задумчивости, осмысляя увиденное.

В восьмидесятых годах ХХ века в Боровое ходил автобус – строго по расписанию, от улицы Павлюхина. Магазин был единственный – в Боровом; в нём, кроме спичек, хлеба и мыла, ничего купить было нельзя, и всё необходимое везли из города на автобусе.

В грибную пору чудным казался поход за грибами – в еловые посадки за маслятами с подъёмом в пять утра. Набирали по четыре ведра, а затем до полуобморочного состояния обрабатывали их, солили, мариновали, жарили. Помню, руки после таких процедур были чёрные-чёрные, и никакими подручными средствами их было не отмыть.

К началу двухтысячного года не стало базы отдыха КМИЗ, обветшал клуб и бильярд, заржавел рукомойник, закрыли кинотеатр под открытым небом.

В Боровом сейчас летние резиденции, санаторий «Санта» и элитные коттеджи казанцев на берегу Волги. Появился даже ночной клуб, в который пускают лишь декольтированных дам на высоких каблуках и мужчин, упакованных в дорогие костюмы. Почти у каждого жителя сейчас своё авто, баня, детская площадка, скутер, брусчатка, забор… По мнению некоторых казанцев, Боровое – место, ничуть не уступающее средиземноморским курортам.

Сейчас на территории посёлка три магазина, несколько пиццерий. В выходные можно покататься на скутере, о чём в восьмидесятые годы мы не могли даже мечтать. Несказанным счастьем нашего детства было, если кто-то из деревенских ребят прокатит на обычной деревянной лодке с вёслами.

Постепенно коренные жители Борового стали распродавать свои дома, напоследок, из вредности или из сожаления, заламывая жуткие цены на продаваемые фрукты и овощи с ещё своего огорода.

Жаль, но тот дух сплочённости, который присутствовал в восьмидесятые годы, исчез. Все отдалились друг от друга, каждый живёт в своём мирке, каждый – за своим забором, со своим скелетом в шкафу.