Юлия Аметова - То, что помню

Ну, во-первых, веселая полька под экзотическим названием "Ой!ра-Ой!ра". До сих пор помню ее мелодию, которой мама меня развлекала в дошкольном возрасте. Вот она.

А еще – очень печальные вальсы

И патриотический "Русско-славянский салонный танец", тогда в моде был патриотизм – не квасной, так художественный и музыкальный.

И, наконец, просто уникальное произведение искусства на музыку Кальмана – типично кальмановская мелодия, напоминающая венгерский чардаш, "Сильву" и "Марицу". Она похожа на многие его мелодии из оперетт, но, кажется, именно ее я нигде не слышала – возможно, эта мелодия была сочинена специально для танца.

Но каков текст, однако!

Читается или поется по ролям – Он и Она , я выделила реплики персонажей разными шрифтами.

Начинает Он.

Она отвечает.

А дальше припев поется вдвоем.

Следующий куплет, опять начинает Он.

Она вступает.

И снова замечательный припев, вызывающий в памяти шедевры вроде "О боже, какой мужчина!" или "Вали отсюда, муха!". А кто-то еще говорит, что современная эстрада глуповата… Нет, до классических образцов современной попсе далеко, хотя Кальман, конечно, не виноват, всё сие – на совести господина Соболева.

Надо же, какая я старая – помню полет Гагарина!

И помню именно этот день. Возможно потому, что мне было пять лет, и я впервые лишилась молочного зуба. То есть я должна была его лишиться, но зуб качался несколько дней, а выпадать не желал. Мама отвела меня к врачу, зуб удалили, и потом мы с мамой пошли по Садовому кольцу домой.

И вот я смотрю – со столба на столб по всему Садовому развешаны гирлянды цветных лампочек, как будто к празднику. Начали с мамой гадать – может, это уже к 1 Мая? Но до него почти три недели… Или от Нового года остались? Но еще вчера их не было.

В те времена по всей Москве каждый день расклеивали газеты на фанерных щитах. И вот около высотки – здания Министерства Путей Сообщения – мы нашли такой щит с новой газетой. Смотрю – внизу страницы (выше посмотреть мне роста не хватало) фотография человека в комбинезоне и шлеме, я вспомнила картинку из книжки – в таком шлеме летчики летают, и этот летчик стоит где-то на траве. А мама говорит: "Смотри-ка, человек в космос полетел!". Что такое космос мне было непонятно – оказалось, что это еще выше, чем небо, где самолеты летают (про самолеты я знала – летом над дачей каждый день пролетали самолеты из Быково).

Мама тут же нашла газетную палатку и купила штук пять разных газет, включая "Пионерскую правду" – на память о таком дне. А потом мы скорее пошли домой смотреть телевизор. Не помню, в тот же день или на следующий, по телевидению показывали ту самую знаменитую встречу Гагарина, и мама говорила про развязанный шнурок на гагаринском ботинке, но я шнурка не заметила. Да и зачем, это же такая мелочь, и Гагарин все-таки дошел и не споткнулся, и отрапортовал Хрущеву, как надо.

Многие тогда, наверное, покупали газеты и смотрели эту встречу, и полет Гагарина был для взрослых и не взрослых жителей страны торжеством науки и славой отечества. И для меня тоже. И наверное, поэтому я до сих пор не могу считать космические исследования бессмысленной тратой денег, и не люблю книгу "Омон Ра". А "Пионерская правда" с портретом Гагарина до сих пор у меня.

"Форум" – это кинотеатр на Садовом кольце. когда-то он считался вполне приличным, потом его закрыли, потом хотели сделать в нем театр песни, а потом снесли. Что на его месте сейчас – вот хоть убейте, не помню, потому что когда я бываю на этом месте, я никогда не смотрю на место, где был "Форум", а только на дом напротив. Потому что это – мой дом, мой двор, первое, что я помню вообще.

Дом был по тем временам очень солидный, он и сейчас солидно выглядит. Мои родители еще до моего рождения переехали в него из барака, так что четырнадцатиметровая комната с высоким потолком и большим трехстворчатым окном показалась тогда раем земным. По рассказам мамы, отец, когда на эту комнату ему дали ордер, схватил его и сразу туда поехал и не выходил, пока мама с вещами не приехала. Даже ночью спал на полу на газетке – бывали случаи, что и два ордера на одну комнату давали, и всякие могли быть неприятности.

Мы жили с еще двумя соседями в "общей квартире", так это тогда называлось. Брезгливое "коммуналка" тогда у нас еще не звучало. Общие квартиры были в нашем, первом подъезде, в других квартиры были отдельные – об этом взрослые говорили с уважением. Действительно, многие жильцы в нашем доме были необычные – дом построился в пятьдесят третьем году, и потом туда въехали реабилитированные государственные люди или их родственники, которые тоже пострадали во времена репрессий. Насколько помню, в разговорах взрослых упоминались какие-то "родственники Фрунзе" и "сестра Якира". В дошкольном возрасте я не знала ни про Фрунзе, ни про Якира, да и родители не обсуждали при мне этих деятелей. А вот Бернеса – это да! Помню, стоит мама у окна (в воскресенье, видимо, потому что и отец дома) и говорит: