Леонид Ткаченко - Путь. Записки художника

© Ткаченко Л.А., 2018

© «Знакъ», макет, 2018

Что побудило меня написать эти «Записки»? Причин несколько. Прежде всего, призывы приятелей, хорошо знакомых, которым я рассказывал разные случаи из жизни Ленинградского Союза художников, начиная с 50-х годов. Я знал многих интересных людей, игравших важную роль в его жизни, и, главное, сам был непосредственным свидетелем и активным участником тех противоречивых процессов, в которых ярко проявлялась всё более усиливающаяся потребность художников в свободном творчестве, скованном обязательными для всех догмами соцреализма, усиленно устанавливаемыми и поддерживаемыми руководством творческих союзов художников под наблюдением идеологических отделов ЦК КПСС, обкомов, горкомов и райкомов КПСС.

Мне хочется исторически достоверно показать реальную обстановку, характер мышления людей и облик самого советского общества того времени, поскольку сейчас, еще при жизни живых участников событий, всё подвергается зубоскалами-журналистами, находящимися на содержании у правящих дельцов и политиков наших дней, самому вульгарному извращению. Время показывается не во всей его трагической противоречивости, а в крайне односторонней уплощенной стилизации. Советские люди (по существу, «советский народ») изображаются убогими дебилами, которые получают у этих авторов кличку «совки». Мои мать и отец, мои друзья и я сам жили в то время, и, следовательно, я должен эти «откровения» принять в их и свой адрес тоже. Здесь можно заметить, что готовность безоглядно предавать и продавать отцов и матерей имеет свои генетические корни в прошлом, и современные политики и нанятые ими журналисты по-своему продолжают традиции времён поднятого на пьедестал Павлика Морозова.

В силу того, что темой этих «Записок» является борьба художественной интеллигенции за свободу проявления личности в творчестве, необходимо, прежде всего, понимание ее взглядов и методов борьбы, которое невозможно без ясного представления о том, как отражались процессы, происходящие в стране, в сознании именно этой группы населения, к особенностям которой, в частности, относится стремление к образному осмыслению событий и подверженность романтической увлеченности гуманистическими идеалами. Мировосприятие других групп населения имело свои особенности, но рассмотрение этих особенностей не является моей задачей.

В то же время, будучи автором этих «Записок», я, хотя сам принадлежу к этой группе интеллигенции, не льщу себя надеждой, что воплощаю в себе все существующие в ней взгляды, так как такие сложные понятия как «советский строй», «советский человек», «советский интеллигент» вряд ли будут когда-нибудь сведены к однозначному, приемлемому для всех, толкованию в силу исключительных внутренних контрастов и противоречий. Для беспристрастного исследователя они скорее предстанут в виде многозначной картины, слагаемой из живых воспоминаний непосредственных свидетелей, участвовавших в жизни этого важнейшего периода истории России, нежели сложатся в лаконичную неопровержимую формулу.

Именно одним из таких свидетельств являются эти «Записки», содержащие живые ощущения описываемого времени, осмысливаемые, вместе с тем, – с дистанции четырех десятилетий – с учетом опубликованных, ранее секретных, материалов о деятельности карательных органов того периода, а также опыта событий 1991-1997 годов в России.

Потребность в свободном утверждении своей личности, своих взглядов в искусстве не могла перерасти в открытую борьбу за их осуществление пока на троне была мифологизированная, «надчеловеческая», деспотическая фигура Сталина,создавшего всепроникающий репрессивный аппарат, сотрудники которого не могли не обнаруживать регулярно «врагов народа», так как в противном случае были бы обвинены сами в укрывательстве и предательстве с последующим расстрелом после пыток.

Смерть Сталина завершила период массового кровавого террора большевиков, родила вздох облегчения, родила пока еще пусть полупризрачную, но надежду у всех, даже у членов Политбюро ЦК КПСС, так как никто из них до конца жизни не был гарантирован от обвинений Сталина с последующим уничтожением. Садизм Сталина доходил до того, что он держал в тюрьме жен В. Молотова и М. Калинина, своих ближайших «соратников» (а между тем, Молотов считался самым доверенным его лицом). Н. Хрущев вспоминал, какой ужас он испытывал, чувствуя на себе подозрительные взгляды вождя. По-видимому, незатухающая память об этих взглядах дала ему ту решимость, которая была необходима, чтобы арестовать, а после быстрого суда – расстрелять Л. Берию, палача – исполнителя воли Сталина, а в дальнейшем свершить исторический подвиг – на 20 съезде КПСС разоблачить публично и осудить культ личности Сталина и связанные с ним преступления руководства страны, часть которых, что очевидно было для всех, лежала и на нем.

Страшная – и одновременно яркая – судьба России большевистского периода не знает пока серьезного беспристрастного объяснения.

Всё чаще цитируют поэта Тютчева: «умом Россию не понять, аршином общим не измерить… в Россию можно только верить», – и успокаиваются, поскольку всё равно «умом не понять». Одни при этом закрывают глаза на всё страшное, другие не хотят знать ничего положительного.

Я могу лишь ужасаться и сострадать моему народу, которому выпала такая злая доля. Я хочу самому себе объяснить одновременное присутствие в облике этой страны несовместимых реальностей.

Я вижу 20 000 000 расстрелянных и загубленных в сталинских лагерях для «врагов народа», сплошная колонна которых, покачиваясь на ветру, протянулась от Ленинграда до Владивостока – через всю территорию Советского Союза. В беззвучной пепельной тишине вопрошающе и требовательно смотрит она на нас пустыми глазницами в самые глубины нашего существа, оставляя в бездне его невидимые нам следы, неустранимые из народной памяти. Все эти люди, не имеющие никакой вины, были близкими кого-то из нас. Под звуки моторов ночных воронков их вырвали из трясущихся рук матерей, из еще теплых объятий любимых и под испуганными взглядами детей увезли на пытки с последующим выстрелом в затылок или на участь рабочего скота на «Великие Стройки Коммунизма», где их ждала смерть от голода, болезней и издевательств надсмотрщиков.