Борис Шуберт - На крейсерах «Смоленск» и «Олег»

Почтенная газета была по-видимому не высокого мнения о наших морских силах! На берегу, куда ни покажешься, – приветствия, рукопожатия, крики «evviva Russia». В кафе, куда мы зашли вечером, публика потребовала русский гимн, появилось шампанское и полились длинные речи на испанском языке, со всевозможными пожеланиями. Пришлось отвечать тем же; но каково же было наше удивление, когда, желая заплатить за выпитое, мы услыхали в ответ, что от нас денег не возьмут, так как все уже уплачено! Наш уход из Виго был назначен на 19 февраля. За три дня стоянки были пополнены запасы по всем частям и сделаны исправления повреждений, причиненных последним штормом, и теперь все с нетерпением ждали съемки с якоря, так как было известно, что командиром получена какая-то телеграмма из России, содержание которой он хотел нам сообщить лишь по выходе в море.

Стоял ясный, тихий день. Теплые лучи солнца ярко освещали живописно расположенный город, с господствующей над ним цитаделью; с одной стороны его тянулись цепи гор, теряясь в прозрачной дали, с другой – расстилался безмятежно дремлющий залив, сливаясь за горизонтом с ласковым голубым небом. Было довольно холодно, но, благодаря тишине воздуха и припекавшему уже солнцу, этого не ощущалось. Со всех сторон крейсер был окружен шлюпками, полными народа, выехавшего на рейд сказать нам свое прости, – на некоторых была музыка. Когда, подняв якорь и медленно развернувшись, мы направились к выходу, вся масса шлюпок двинулась за нами; заиграла музыка, раздались восклицания и напутствия, отчетливо раздававшиеся в ясном воздухе. Затем, понемногу шлюпки стали отставать одна за другой и вскоре остались все позади, в полосе дыма, выбрасываемого из трубы прибавившего ход крейсера; с них долго еще махали платками и шляпами. Наконец все исчезло, и, пройдя остров, замыкающий бухту, крейсер вышел в океан.

Содержание телеграммы, полученной в Виго на имя командира, было следующее: японцы купили в Англии 10 миноносцев, готовых выйти на Восток, – начальство предупреждало нас об этом, так как мы могли повстречаться с ними в Английском канале. Основываясь на телеграмме, командир решил не заходить в Шербур, находящийся так близко к портам, где укрывался неприятель, могущий нас подстеречь и атаковать, а идти прямо в Христианзанд, в случае же нехватки угля зайти по дороге в какой-нибудь голландский порт. На всякий же случай мы зарядили все свои орудия и роздали команде ружья и патроны, с которыми они не расставались.

Наступила ночь, светлая, лунная. «Крейсер», слегка покачиваясь, шел свои 10 узлов, рассекая серебристую поверхность океана. Вахтенное отделение, пользующееся обыкновенно такими тихими ночами, чтобы подремать, примостившись где-нибудь на палубе, теперь оживленно разговаривало о войне, о встрече с миноносцами, которой все жаждали. Тогда мы были еще так слепы и уверены в себе, что думали, что храбрость и отвага все, что враг не страшен, а смешон. «Ваше благородие, да нешто это люди, – говорил мне как-то боцман, бывавший в Японии, – да их на одну руку семь штук пойдет», – и он презрительно смеялся… Я зорко вглядывался теперь в сверкающую даль: не покажутся ли где-нибудь подозрительные дымки, не вынырнет ли из-за гребня волны низкий корпус миноносца? Но все было тихо и спокойно, и ничего, кроме громоздящихся волн, не было видно на таинственном горизонте.

На другой день засвежело, но ветер был попутный, и, чтобы сэкономить уголь, мы вступили под паруса, продолжая делать свои 10 узлов. Потом нам опять не повезло: ветер зашел справа, что вместе с течением из канала сильно сносило нас к West, в сторону от входа в него, и, наконец, 22-го погода разразилась новым штормом от Ost и крейсер все несло да несло в океан. 23-го, получив свое место на карте, мы увидели, что для нас теперь почти одинаково – идти ли к берегам Норвегии Английским каналом или обогнув острова Великобритании. Последний путь имел за собой ту выгоду, что по западную сторону островов мы должны были встретить попутный SSW, господствующий здесь в это время года, а также и попутное течение Гольфстрим. С другой стороны, войти в канал при свирепствующем Ost'овом ветре – было немыслимо, и нам пришлось бы выжидать – пока он стихнет; кроме того, противное течение замедлило бы здесь и без того не блестящий ход нашего корабля.

В виду всего этого решено было избрать первый путь, и вечером 24-го, пользуясь некоторым затишьем, мы легли на север. Действительно, на вторые сутки оправдались и обещанный ветер, и течение, а, кроме того, благодаря действию последнего, потеплело в воздухе и настала прекрасная погода. Теперь мы шли под парами и парусами, 12–13 узлов, и утром 28-го уже вышли в Немецкое море, пройдя между северной оконечностью Шотландской группы и островом Fair. Негостеприимно встретило нас Немецкое море! Не прошло и двух часов, что крейсер вышел из теплых вод Гольфстрима, как температура понизилась на 12 градусов; к ночи нашел туман, скрывающий от глаз маяки Норвежского берега, и термометр упал ниже нуля. Мы шли ощупью, и, не имея возможности что-либо различить во мгле, должно быть, прошли Христианзанд. Наконец, 1 марта, подойдя близко к датскому берегу и считая дальнейшее движение вперед не безопасным, в 1 ч дня отдали якорь на 10-саженной глубине, по счислению, вблизи мыса Скаген. И действительно, когда через три часа прояснилось, мы увидели Скагенский маяк в 5 милях от якорного места. В полночь снялись с якоря и в 4 ч дня 2 марта пришли в Копенгаген.

Мы привыкли считать датчан если не нашими союзниками, то, во всяком случае, друзьями. В самом деле, эта маленькая страна видела немало добра от России, не говоря уж о тех родственных связях, которые существуют между Дворами нашим и датским. Идя по улицам Копенгагена, вы то и дело встречаете простолюдина с русской медалью, или интеллигента с розеткой русского ордена; лоцмана и купцы здесь с гордостью показывают вам часы, украшенные русским двуглавым орлом, – словом, масса народа так или иначе облагодетельствованы нашим правительством. И, тем не менее, я не только не видел от датчан никакого проявления симпатии по отношению к нам, а скорее наоборот, и так как люди познаются лучше всего по тому, как они к нам относятся в годину бедствия, то это более чем холодное отношение датчан к русским во время несчастия последних, может служить правильной иллюстрацией к тому, какие чувства питает к нам этот народ.

«Крейсер» сначала не хотели впускать в гавань и разрешения этого добились лишь путем дипломатических переговоров. В доставке необходимых материалов и предметов снабжения – чинились всевозможные затруднения; на улицах на нас смотрели весьма недоброжелательно. Но больше всего меня поразило явное проявление симпатии датской публики к японцам, рядом с антипатией к русским, свидетелем которых нам пришлось быть в местном «Circuse Varite». Огромное здание цирка было полно народа. Номеров представления было что-то очень много и самые разнообразные: здесь были и клоуны и фокусники, шансонетные певцы и певицы; пела любимица датчан – Dagmar Hansen, какое-то французское семейство показывало удивительные фокусы на велосипедах…