Эдгарт Альтшулер - Жизнь как подвиг

– Уважаемый профессор, Вы могли бы все это сказать по русски, – ответила девушка, очаровательно грассируя.

– Если бы я знал об этом, я бы так сразу и сделал. А позвольте узнать, что Вы тут делаете, таинственно прячась за колонну? Если это, конечно, не большой секрет.

– Нет, здесь нет никакого секрета. Просто я пришла сюда, чтобы послушать настоящий русский язык.

– Не понял Вашего объяснения. Поясните, пожалуйста, если это Вас не затруднит.

– Нисколько. – Не договорив предложение, девушка очень мелодично засмеялась.

– Дело в том, – продолжила она, – что у нас папа – русский, а мама – француженка. В семье трое детей, я – старшая. И все говорят на жуткой смеси русского и французского языков. Я знаю, что в этом зале собираются люди, родной язык которых русский. По этому, чтобы улучшить свой русский язык, я и пришла сюда. Меня зовут Шарлотта.

Федор Иванович смотрел на эту непосредственность, которая зашкаливала, и старался отгадать, сколько этой девушке лет. На вид ей нельзя было дать больше шестнадцати, хотя своими рассуждениями она производила более взрослое впечатление.

– Извините, пожалуйста. Я понял, что целью Вашего визита в клуб является желание послушать нормальный русский язык. Считайте, что Вы в моем лице такую возможность обрели. Я с удовольствием буду говорить с Вами только по-русски. Давайте, если Вы не возражаете, пойдем на свежий воздух и продолжим там нашу увлекательную беседу.

Они вышли из душного зала на улицу и пошли в неизвестном Крутову направлении. Шарлотта без перерыва очаровательно щебетала, рассказывая что-то о себе, о своей семье, о школе. Федор Иванович делал вид, что внимательно ее слушает, хотя думал со всем о другом. Во-первых, он не нашел Димитрия, чтобы предупредить его о ремонте квартиры, а во-вторых, он должен торопиться, чтобы поспеть на вечерний поезд до Марселя. И еще он поймал себя на мысли, что, наверное, со стороны они выглядят весьма странной парой – мужчина средних лет ведет под руку миленькую девочку в береточке, коротком платьице, туфельках на низком каблуке с портфельчиком в руках. Как будто прочитав его мысли, Шарлотта остановилась около пешеходного перехода и, проговорив скороговоркой «мерси», быстро пошла, не оглядываясь, к остановке автобуса на противоположной стороне улицы.

Уже сидя в поезде на Марсель и анализируя свою встречу с Шарлоттой, Федор Иванович никак не мог сформулировать: что его в этой девочке зацепило, чем она его так заинтересовала и по чему он продолжает о ней думать. И тут он понял: он давно не видел такого искреннего и открытого человека. Он давно не участвовал в разговоре, где собеседник говорит то, что думает. Он давно не высказывался, не подбирая тщательно слова. Он просто давно не соприкасался с чем-то настоящим, естественным и чистым. Дело в том, что все разговоры в эмигрантской среде, где Федор Иванович последнее время обретался, сводились к политике, а через нее – к возможным заработкам. Среди эмигрантов махровым цветом расцвели лживые рассказы о том, кто и кем был до эмиграции. Выдуманные истории о мнимом богатстве, о связях в академических и государственных структурах не выдерживали никакой критики. Все наперебой лили грязь на Россию, на большевиков и жидов, лишивших их родины. Все крутилось вокруг денег, которые они там оставили, а все разговоры о людях сводились к одному простому тезису: полезен этот человек или нет. Более того. Образование и интеллект человека никого здесь не интересовали. Даже называть себя инженером среди русских было крайне неосмотрительно, так как можно было нарваться на какую-либо грубость.

Вернувшись из Марселя, Федор Иванович, серьезный и солидный человек, в надежде увидеть Шарлотту, снова пришел в клуб. Обойдя несколько раз зал и осмотрев все закоулки, он понял, что ее сегодня здесь нет. Покрутившись в клубе около часа и повстречав всех – кого хотел и кого не хотел, Федор Иванович ушел домой. Так повторялось несколько дней. С утра он загадывал, что обязательно сегодня ее увидит, а вечером, не встретившись с ней, впадал в со стояние полной прострации. Самое ужасное, что у него не было ни малейшей зацепки получить о ней какую-либо информацию. Ведь он даже при знакомстве не поинтересовался ее фамилией.

Поиск Шарлотты был, по всей видимости, совершенно бес перспективным занятием. И тем не менее он не терял надежды ее найти, обдумывая всякие мыслимые и немыслимые варианты. Один из них ему показался наиболее удачным и эффективным: он решил принять участие в очередном политическом диспуте в дискуссионном клубе. Может, через это мероприятие найдется Шарлотта, которая заинтересуется этим диспутом. Тему диспута обо звали очень обтекаемо «Наши перспективы», что позволяло, как заметил Водя, участвовать в нем всем желающим. Диспут назначили на будний день, так как в выходные люди или уезжали отдыхать за город, или шли на берег канала, чтобы покупаться и позагорать. Федор Иванович готовился к диспуту ответственно и основатель но. Он обложился литературой, чтобы сформулировать суть эмигрантского движения не только во Франции, но и в других странах. В своей речи он хотел донести до людей, чем русская эмиграция прежних лет отличается от нынешней, в чем ее преимущества и недостатки. Но то ли под влиянием плохого настроения, то ли в силу своей научной принципиальности, картина будущего вырисовывалась в его рассказе весьма безрадостная. Основной вывод выступления профессора Крутова сводился к тому, что участие в русском эмигрантском движении совершенно бессмысленно и бес перспективно. Но ему не дали договорить до конца, так как из зала посыпались вопросы, больше похожие на грубые выкрики.

– Скажите, пожалуйста, а почему русскую эмиграцию во Франции откровенно не уважают?

– Я бы не сказал, что не уважают. Ее просто не боятся потерять, так как французское общество не видит в русской эмиграции никакой электоральной силы.

– Чересчур сложно выражаетесь, профессор. Объясните, что Вы имеете в виду?

– Попробую. Уважительное отношение к себе можно на Западе обрести только в результате профессиональной деятельности. И больше никак. Поэтому винить кого-то за то положение, в котором многие здесь оказались, кроме самих себя, никого не следует. Хорошие деньги платят за хорошую работу. Это надо просто учесть в будущем, так как других вариантов победить здесь в борьбе за место под солнцем не существует.

– Так дадут нам власть когда-нибудь или нет? – выкрикнул кто-то со злостью из последних рядов зала. Вопрос был хамский, но Федор Иванович все же решил на него ответить:

– В государственной политике, также как и в экономике, существуют законы, которые работают, независимо от нашего к ним отношения. Продавец на рынке кричит во все горло известные ему три слова по-русски, так как очень хочет привлечь к себе покупателей. А власть предержащие зазывать в свои ряды никого не должны и не будут. Они, наоборот, стремятся оградить свое жизненное пространство и сохранить блага, которыми пользуются. А тут мы пришли и требуем от них поделиться деньгами, влиянием и другими благами. Господа, да Вы в своем уме?