Сергей Галицкий - Из смерти в жизнь… Всегда по одну сторону баррикад

Эти офицеры не стали заходить в канцелярию и брать личные дела. Подали команду: «Становись!». Пересылка построилась. «Спортсмены есть?». Все – шаг вперёд. – «Прыжки есть? Права есть?». Все опять шаг вперёд. Говорят: «Ну ладно. На турник!». Я тогда спокойно мог (сейчас тоже могу, но уже не спокойно) двадцать пять подъёмов переворотом сделать. Мне офицеры говорят: «Так. Хорошо. Фамилия?» А у меня же личное дело с собой. Подаю им. Они: «А это откуда у тебя?». Говорю: «Да так получилось…».

Отобрали нас человек тридцать, зачитали фамилии. Спрашиваю: «Куда?». Отвечает: «Узнаете». – «Ну скажите – десант?». – «Десант, десант…». И вот здесь меня наконец-то отпустило. Моя мечта с пятого класса сбылась!

До места мы почти сутки добирались своим ходом. Очень долго шли пешком, потом садились на какие-то электрички. Уже почти ночью долго-долго шли по лесу. Все были уже еле-еле живые. Наконец в лесу появляется какой-то огонёк. Видим: избушка, на ней написано: «Штаб». Капитан стал стучать в дверь: «Комиссаров! Комиссаров, открывай!». Дверь открылась – и на пороге появляется двухметровый детина! Заспанный весь, потягивается. Начал докладывать: «Товарищ капитан, бу-бу-бу, бу-бу-бу». Капитан его оборвал: «Вот пополнение. Размести».

Мы смотрим друг на друга – все такие худенькие. Неужели мы когда-нибудь будем такими, как Комиссаров?

А утром сержанты пришли нас разбирать по взводам. Они все как на подбор оказались настоящими мордоворотами. Мы вроде тоже были не самые последние хлюпики, но по сравнению с ними выглядели очень жалкими.

Началась служба. Постоянные марш-броски. И бег, бег, изнуряющий бег. И турники, турники, турники… С моей хорошей физической подготовкой я постепенно к этим нагрузкам привык, справился с ними. И то с трудом. Казалось бы, я был кандидатом в мастера спорта, но таких, как я, было немало. Когда бежала рота (это около ста человек), то я прибегал не в числе первых пятидесяти. И это при том, что всегда считал, что бегаю очень хорошо.

Как-то мы бежали «десятку» на приз газеты «Красная Звезда». Офицеры роты бежали вместе с нами. Ротный у нас вообще был просто помешан на марафонах. Постоянно ездил в Москву на соревнования. Мы тогда взяли третье место по Вооружённым силам. Надо было бежать в полной выкладке десять километров по пересечённой местности. Зачёт времени – по последнему. А в конце марш-броска тремя патронами надо было поразить цель. Каждый промах добавлял секунды ко времени. Первое место тогда заняло Минское высшее политическое училище. Они показали тридцать восемь минут. Это немыслимое время!

В армии я окончательно понял, что армейская служба – это один из этапов моего пути, а не путь на всю жизнь. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что без срочной службы в ВДВ ничего у меня в спецназе бы не получилось. У всех ребят, которые служили со мной в спецназе, жизненный путь – прямо как по шаблону. В детстве спорт, потом срочная служба в ВДВ, в морской пехоте или в разведке. И дальше – СОБР.

(Это говорит о том, что в СОБРе существовала правильная система отбора и подготовки кадров. Здесь собирались не просто хорошо подготовленные люди, а именно те, которые способны к коллективной работе. Если появляется единоличник, который считает себя Сильвестром Сталлоне или Жан-Клодом Ван Даммом, то результат обязательно будет плачевным – будут люди погублены, задача не будет выполнена. Наша система таких людей постепенно отторгает. Ещё она отторгает жуликов, например, торгашей, трусов. Дело в том, что надо постоянно ездить в командировки на Кавказ, а там невозможно всё время где-то в углу просидеть. Нужно ездить на боевые. Если ты к этому не готов, то рано или поздно тебе скажут: «Дружище, ты хороший парень! У тебя классный мерседес, у тебя замечательная халтура. Ты и другим помогал с халтурами. И форму красивую всем купил. Но сколько мы за тебя ездить-то будем?».

В командировках вообще всё обостряется. Разные люди, разные взгляды на жизнь, разные чёрточки характера, которые начинают раздражать неимоверно. Правильный коллектив всё это притирает и сглаживает. Много, конечно, здесь зависит от командира.)

От срочной службы у меня почему-то очень яркое впечатление осталось именно от офицеров. Все они были приличные люди, хорошие дядьки, которые очень по-человечески относились к солдатам. Может, в других частях и было иначе, но у нас в бригаде было именно так. Причём чем выше было звание у офицера, тем отношение к солдатам было теплее.

Молодые лейтенанты, конечно, старались поставить себя перед солдатами. Помню, как за одно моё не очень корректное высказывание лейтенант, который только что пришёл из училища и был всего-то на два года старше меня, заставил меня после отбоя заниматься строевой. Вот я и ходил по плацу, печатал шаг. В это время мимо проходил замполит батальона. Он, естественно, услышал печатание шага и увидел мою одинокую фигуру. Подошёл: «Боец, доложите, почему не в кровати?».

Я докладываю: «Выполняю приказ лейтенанта такого-то». – «Сынок, быстро в кровать! Лейтенанта ко мне!». Солдат – он в принципе не может быть неправ. Это значит, что лейтенант его чему-то не научил.

Самое частое обращение от старших офицеров к солдатам, которое я лично слышал, было «сынок», «солдатик». Никакого унижения. Гоняли нас – это да, но те же самые лейтенанты вместе с нами и умирали на марш-бросках.

Часто вспоминаю моего взводного, Валеру Захарова. Он трагически погиб. Когда бригаду из Германии вывели в Казахстан, было голодно. Он взялся подрабатывать шофёром такси. Один раз он уехал вечером и не вернулся. А через полгода, когда стаял снег, обнаружили его тело. Рассказал мне об этом его товарищ, Андрей Сироткин. (Сироткин был у нас в бригаде командиром взвода 11-й роты.) А с Сироткиным мы встретились в Дагестане! Он к тому времени стал командиром владимирского СОБРа. Артём Гатаев был командиром тверского СОБРа. Они оба были постарше меня. Кадровые военные, полковники. Оба десантники. Как командиры отрядов они приехали в Дагестан на месте проверить своих.

Я был командиром сводного отряда, зашёл познакомиться. – «Давай, давай, заходи, дружище. Рады познакомиться. Как там у тебя? Чего у тебя? Выпьешь с нами?». – «Да нет, спасибо». – «А чего так, не по-десантному?». – «Да я, в общем-то, тоже десантник». – «Где служил?». – «В 35-й ДШБ».

И вдруг Сироткин спрашивает: «В каком году?». – «87-89». – «Ты меня не помнишь? Лейтенант Сироткин. Только я тогда был худым». Голос у него дрогнул, он будто вернулся в свою лейтенантскую молодость. Я мысленно убираю щеки, морщинки и вижу того самого лейтенанта! (Картина прямо в голове стоит: одновременно пришло человек восемь молодых офицеров с Рязани. Их начали по взводам распределять. Они стоят в новенькой синей форме с чемоданчиками.) Тут, конечно, буря эмоций! Он мне стал рассказывать про тех, кого знал. Этот там, этот там… Я многих офицеров достаточно хорошо знал. Сироткин и рассказал про Валеру Захарова.