Игорь Гребенкин - Кодекс чести. Начало пути русского офицера (сборник)

Для дореволюционной России достаточно характерной была ситуация, когда различные общественные группы и слои по тем или иным причинам оказывались изолированными в особом этическом и даже правовом поле. Обособленности офицерской корпорации от остальной части общества наряду со спецификой профессиональной деятельности способствовала определенная система этических норм и ценностей, тщательно культивируемая в среде офицерства и сохранявшаяся как в виде традиций, так и в форме кодифицированных дисциплинарных требований.

Центральное место в системе этих норм принадлежало категории офицерской чести, понимаемой как особый нравственный статус, отличающий офицера от прочих, и в первую очередь гражданских, лиц. Данный неписаный кодекс устанавливал отношения высокой взаимной ответственности каждого офицера перед сообществом, и наоборот – всей корпорации за каждого своего члена. Он требовал от офицеров соблюдения отношений товарищества, взаимовыручки, солидарности в отстаивании чести мундира; недопустимыми считались злословие, сплетни, доносительство, а также разглашение фактов, имевших место и касавшихся жизни офицерской среды [5] См.: Морихин В. Е. «Офицера, не умеющего держать себя, полк не потерпит в своей среде». Забытые традиции русского офицерского корпуса // Военно-исторический журнал. 2004. № 1. С. 44–52. . Ощущение собственной исключительности начинало прививаться будущим офицерам с первых дней обучения в военно-учебных заведениях – кадетских корпусах, юнкерских и военных училищах. Совершенно логичным обоснованием общественной исключительности офицерства служило их высокое предназначение – защита Отечества с оружием в руках, предводительство войска. Офицер – вооруженный защитник Отечества – должен был являться носителем высоких нравственных качеств. Уже среди кадетов и юнкеров особенно нетерпимыми считались любые проявления нечестности, угодничество перед начальством, предательство.

Реальная жизнь всегда сложнее книжных представлений о ней, и понимание кодекса чести будущими офицерами проходило суровую проверку в условиях повседневности. Интересные наблюдения принадлежат А. И. Деникину, который в 1890–1892 гг. обучался в Киевском юнкерском училище: «Обман, вообще и в частности наносящий кому-либо вред, считался нечестным. Но обманывать учителя на репетиции или экзамене разрешалось. Самовольная отлучка или рукопашный бой с „вольными“ <���…> во обще действия, где проявлены были удаль и отсутствие страха ответственности, встречали полное одобрение в юнкерской среде… Особенно крепко держалась традиция товарищества, в особенности в одном ее проявлении – „не выдавать“. Когда один из моих товарищей побил сильно доносчика и был за это переведен в „третий разряд“, не только товарищи, но не которые начальники старались выручить его из беды, а побитого преследовали» [6] Деникин А. И. Путь русского офицера. М., 1991. С. 45. . Доблесть недоносительства фактически могла входить в противоречие с требованиями подчинения старшим и соблюдения воинской дисциплины, однако существуют многочисленные свидетельства о более или менее явном поощрении недоносительства начальниками, что, по их мнению, должно было служить воспитанию у будущих офицеров корпоративной спайки [7] См. напр.: Зайончковский П. А Офицерский корпус русской армии перед Первой мировой войной // Вопросы истории. 1981. № 5. С. 24. . Таким образом, уже на этапе формирования будущих офицеров закладывалась иерархия ценностей, в которой над формальными со всей очевидностью превалировали групповые, неписаные ценности, зачастую плохо сочетавшиеся с официально прокламируемыми.

Личность и достоинство офицера, являвшегося служителем государства и в известной мере символом государственности, пользовались полной неприкосновенностью. Даже подсудность по гражданским и уголовным делам наступала в отношении офицера только после лишения его чина. В противном случае он не мог подвергнуться задержанию или преследованию на общих основаниях. Недопустимым являлось любое физическое воздействие в отношении офицера, свою безопасность и достоинство он имел право отстаивать силой оружия. Нанесение офицеру оскорбления действием, побоями и т. п. считалось непоправимым ущербом офицерской чести, несовместимым с офицерским званием. Офицер, не сумевший ответить на оскорбление, будь то ссора в своей среде или нападение уголовников, вынужден был подать в отставку и покинуть службу. В случае если впоследствии офицеру удавалось восстановиться на службе, подобный факт в его прошлом мог препятствовать успешной карьере [8] См.: Зайончковский П. А. Русский офицерский корпус на рубеже двух столетий (1881–1903 гг.) // Военно-исторический журнал. 1972. № 3. С.45–46. .

Подобное особое положение офицерства получало и соответствующее правовое подкрепление. В качестве средства разрешения конфликтов, возникавших между офицерами, специальным законом от 20 мая 1894 г. были узаконены дуэли (с 1897 г. разрешались дуэли офицеров с гражданскими лицами). Особый приказ по военному ведомству давал право офицерским судам удалять из полка офицера, который при поединке «обнаружил старание соблюсти лишь форму». Закон о дуэлях был негативно встречен общественностью и далеко не однозначно воспринят в военной среде. Известный военачальник и военный теоретик генерал М. И. Драгомиров неоднократно осуждал его, указывая на неприемлемость двойного стандарта в законодательстве [9] См.: Драгомиров М. И. Дуэли. Киев, 1900. С. 12, 15. .

Жизнь и служба офицера регламентировались не только требованиями уставов, но в значительной степени и традициями полка, которые наряду с командованием олицетворяло и культивировало полковое офицерское собрание. Молодой офицер вступал в полк с одобрением его кандидатуры офицерским собранием, и если в армейских полках это могло иметь достаточно формальный характер, то в гвардии изучение и отбор кандидата были особенно взыскательными. В дальнейшем как служебная деятельность офицера, так и времяпрепровождение вне службы оказывались тесно связанными с жизнью полкового сообщества. Обычаи офицерского собрания, его официальные и неофициальные мероприятия объективно были направлены на то, чтобы максимум времени и общения офицера ограничивалось полковой средой. Непосредственное влияние командование и офицерское собрание оказывали и на личную жизнь офицера. С 1901 г. действовал порядок, по которому разрешение на брак офицеру давало начальство, и только с его одобрения невеста, обладавшая благовоспитанностью и подобающим происхождением, могла быть принята офицерским собранием. Офицер, вступавший в брак вопреки запрету командования, мог быть изгнан из полка, а впоследствии и со службы.