Варвара Дианова - Несущий огонь Прометея

Самым озорным был брат Женя. Да и младший Миша не тихоня. Миша-озорник был похож на старшего брата. Во всем старался подражать Анатолию и уж очень гордился, что похож на него.

Но ребячья жизнь состояла не только из учебы и работы. Дети есть дети. У них полно своих ребячьих дел, особенно летом. Ох, и раздолье же наступало!

Как убегут с утра, так до позднего вечера – домой не загонишь. Игра в городки, в беговую лапту, ну а уж футбол! Тут и говорить не приходится. Играли страстно, азартно. Сначала у себя в деревне, потом совхоз создал свою футбольную команду. Приобрели хорошие мячи, форму, и теперь ребята уже играли по-крупному. Теперь не как раньше – деревня на деревню, а районом на район – и не раз выходили победителями.

Ну а уж купание?! Это и вообще, и в частности настоящее светопреставление. С разбега – и в воду. Шум, крик, плавание на перегонки. Кто-то кого-то в воду макнул, и тот вылетел из-под воды с вытаращенными глазами и устремился к шутнику. Плавали, ныряли, играли, рыбу корзинами ловили. А потом костер до ночи, только косточки похрустывают. А утром опять: чуть свет – и все на ногах. Начинается новый день.

Но вот закончена школа, и Анатолий вместе с двоюродным братом Михаилом сдают экзамены в железнодорожный техникум. Анатолий после седьмого класса, Миша после 10 класса. Оба сдают экзамены, но по баллам Анатолий прошел, а Миша возвратился в школу, в 11 класс. Только после армии Михаил окончит сельскохозяйственный институт и стал агрономом, а затем профессором и доктором наук.

В техникуме было два отделения: строительное и железнодорожное. Оба друга, оба брата хотели продолжить линию своих отцов и дедов. Весь род Крючковых – это умельцы, которые могли все: плотничать, столярничать. Могли дом построить, печку сложить. Их сыновья и внуки многое взяли у них. Дед Анатолия к тому же был отличным санником. Никто лучше его не мог ладить сани. Во время коллективизации являлся председателем комитета бедноты.

Дед двоюродного брата Михаила, по матери, живший по соседству, также был мастером на все руки. Но тощее крестьянское хозяйство не могло прокормить семью, и он уехал в Петроград на заработки. Там его и застала революция. Как мог, помогал делу революции. Перевозил людей, грузы. Вернувшись в деревню, купил землю, лошадей.

Во время коллективизации дед Анатолия раскулачил своего соседа. Но быстро разобрались и выяснили, что наемных работников у него не было, в Петрограде в стороне от революции не стоял, и его отпустили. Во время войны был председателем колхоза.

Семьи затем породнились, и взаимные заботы вытеснили былую обиду. Да и не они были виноваты. Коллективизация часто проводилась людьми неподготовленными. В массе своей народ был неграмотным. Не доставало знаний, опыта, а потому нередко наверху принимались неграмотные решения. Ведь шли непроторенным путем.

В техникуме Анатолий учился на железнодорожном отделении, т. к. на строительном оказался перебор. Учился, как в школе, успешно. Занимался спортом. Стал мастером спорта по лыжам, кандидатом в мастера спорта по шахматам. Много и хорошо рисовал, хотя нигде не учился этому. Часто выполнял для техникума различные работы, оформлял стенды, выставки и т. д. Летом во время каникул работал в колхозе, помогал родителям дома.

Но пришло время завершения учебы. Сданы экзамены, защищен диплом и – прощай техникум! Прощай озорная, веселая студенческая жизнь!

Студенчество пришлось на трудное и голодное время, но молодость может многое преодолевать. Война еще сказывалась на нашей жизни. Жил Анатолий в Рязани в общежитии. Ездил домой нечасто. Из деревни привозил очень скромные харчи. Как-то признавался, что яиц наелся на всю жизнь. Больше взять было нечего. Хлебушка-то не хватало.

После защиты дипломного проекта получил направление на станцию «Волово» Тульской области.

Нередко нам с А. В. Крючковым приходилось подолгу бывать в штабе Российской партии коммунистов (РПК) вдвоем. Приходили рано утром и уходили поздно вечером, когда народ уже расходился. Штабом нам служил подвал, настолько глубокий, что приходилось всегда работать при электрическом свете. Очень уставали глаза, зрение ухудшалось. Всегда тяжелый воздух, стены промерзали, и на них накапливался иней. Днем, когда приходили люди, помещение слегка прогревалось, на стенах накапливался конденсат, и стены становились мокрыми.

В этом подвале скрывался Крючков после октября 1993 года, когда он был объявлен в розыск. Тогда товарищи спрятали здесь своего командира.

Однажды мы вдвоем в штабе. Каждый занят своим делом. Вечереет. На столе в вазе розы. Они предназначены для одной женщины, с которой должна была состоятся встреча. Но она почему-то не состоялась.

Смотрю на розы и мне их очень жалко. Такая красота в мокром и неуютном подвале. «Анатолий Викторович, – говорю ему. – Ну что вы здесь сидите? Берите розы и придите домой, хоть раз, как «белый человек» часов в 8–9 вечера, а не в полночь. Конечно, Ваша жена будет удивлена и подумает: уж не случилось ли чего с моим муженьком? А Вы, пока она будет удивляться, протяните ей цветы, спрятанные за спиной. Но имейте в виду, что этого она уже может и не выдержать. На всякий случай подставьте руки, если она начнет падать».

Он сидел и улыбался. И вдруг, сорвавшись с места, в два прыжка очутился у двери. Потом, схватившись за голову, вернулся на место. Я с удивлением смотрела на него и ничего понять не могла. Шутливое настроение как рукой сняло. Спрашивать поостереглась. Оказалось, что заработавшись, он напрочь забыл, что на одном из вокзалов его ждет жена с тяжелыми вещами. Ждет уже около двух часов.

Позже я поинтересовалась у его дочери Ольги, как тогда все обошлось. Она всплеснула руками и сквозь смех проговорила: «Ой, ой, что было, что было, и не спрашивайте даже!», и снова залилась смехом.

Меня всегда поражала его уникальная работоспособность. Он мог часами, не отрываясь, заниматься работой. По-другому он работать не умел. Смотрела я на него и думала: «Так нельзя, дорогой Анатолий Викторович! Технику безопасности не соблюдаете». И придумала маневр, с помощью которого удавалось хоть на какое-то время переключить его внимание на другие обстоятельства.

Я начинала какой-нибудь разговор, и поневоле ему приходилось отвлекаться. Однажды утром, перед уходом из дома, я выслушала очередную порцию рекламы в СМИ о каком-то острове в Тихом океане, где туристов будут обслуживать шоколадные девушки, предугадывая любое их желание.

И опять мы вдвоем в штабе. Уж несколько часов он не поднимает головы. В подвале тишина. Я занимаюсь своей работой, он своей. Я снова за свое: «Анатолий Викторович, – спрашиваю я, – вы знаете, что в Тихом океане есть остров?» – и наблюдаю за ним. На миг перо дрогнуло, но побежало дальше. Я опять за свое. «А Вы знаете, что это за остров?» Не поднимая головы, он буркнул: «Остров Буян». Но самое сногсшибательное я приготовила напоследок. По-прежнему веду свою линию. «Вам обязательно нужно попасть на этот остров».