Стивен Кинг - Несущая огонь

Киев

«Грайлик»

1994

Перевод с английского.

Художественное оформление

Г. Москвитиной

— Папочка, я устала, — глотая слезы, сказала маленькая девочка в красных брючках и зеленой блузке. — Давай отдохнем!

— Еще нельзя, малышка.

Крупный, широкоплечий мужчина в поношенном и измятом вельветовом пиджаке и гладких коричневых диагоналевых брюках и девочка, держась за руки, быстро шли по Третьей авеню в Нью- Йорке, почти бежали. Он оглянулся, зеленая машина по — прежнему медленно двигалась вдоль бровки тротуара.

— Пожалуйста, папочка. Прошу тебя.

Он вдруг увидел, какое у нее бледное лицо. Под глазами — темные круги. Он поднял ее и взял на руки, надолго ли его хватит?

Чарли уже не пушинка, а он тоже устал.

Было пять тридцать пополудни, и Третья авеню кишела народом.

У него устала рука, он пересадил Чарли на другую. Быстро оглянулся — зеленая машина по — прежнему следовала за ними на расстоянии в полквартала. Двое на переднем сиденье, третий, наверное, сзади.

Куда же мне теперь?

Ответа на вопрос у него не было. От усталости и страха мысли путались. Знали, когда его подловить, сукины дети, знали, что делают. У него было одно желание — присесть на грязную кромку тротуара, выплакать отчаяние и страх. Но это не ответ. Ведь взрослый он. Ему следовало думать за них обоих.

Он оглянулся — зеленая машина приблизилась; спина и ладони у него еще больше взмокли. Если они знают, если они действительно знают, как мало энергии в нем осталось, могут попробовать схватить его прямо здесь, несмотря на толпы людей вокруг. В Нью — Йорке, если несчастье не с тобой, а с кем-то другим, у тебя появляется какая-то странная слепота. «Наверно, они читали мое досье», — в отчаянии думал Энди. Если да, тогда конец, остается только кричать. Когда у Энди заводились кое — какие деньги, странные вещи с ним как будто переставали происходить. Те странные вещи, которые их интересовали.

Не останавливайся, иди.

Слушаюсь, босс. Так точно, босс. Куда?

В полдень он оказался в банке — сработал его радар: снова это странное ощущение их дыхания за спиной. Денег, которые были у него в нью — йоркском банке, хватило бы им с Чарли на какое-то время. И вдруг — как странно — у Энди Макги не оказалось на текущем счету никаких сбережений. Осталась только бесполезная чековая книжка. Все, что было, будто растворилось в воздухе. И тогда он понял, что они действительно выбрали именно этот момент для удара. Неужели все это решилось всего пять или шесть часов назад?

Но, может, немного энергии все же осталось. Совсем чуть — чуть. Почти неделя прошла с того дня, когда слушатель курса «Поверь в себя» с навязчивой идеей самоубийства пришел на очередное вечернее занятие в четверг и начал с устрашающим спокойствием толковать о том, как покончил с собой Хемингуэй. А на выходе Энди, как бы невзначай обняв за плечи человека, охваченного идеей самоубийства, мысленно дал ему посыл. Теперь же он с горечью думал, стоило ли это делать. Ибо, похоже, именно ему и Чарли придется расплачиваться. Он надеялся, хоть…

Нет. Отогнал мысль прочь, испугавшись, почувствовав отвращение к себе. Не следует никому желать плохого.

Ну хоть чуточку, молил он. Всего-то, Боже, лишь малую малость. Лишь столько, чтобы вместе с Чарли выбраться из этого переплета.

И, о Боже, как ему пришлось бы расплачиваться… К тому же в течение месяца после этого он практически бездействовал бы, подобно радио с перегоревшей лампой. Может, в течение шести недель. А может, и в самом деле был бы мертв: бесполезный мозг сочился бы из ушей. А что же тогда было бы с Чарли?

Они шли по Семнадцатой улице, впереди светофор переключился на красный свет. Поток машин двигался по поперечной авеню, на перекрестке скапливались пешеходы. Внезапно он осознал, что именно здесь люди из зеленой машины могут схватить их. Живыми, если сумеют, конечно, но если запахнет жареным… им ведь, вероятно, рассказали и о Чарли.

Может, они и не хотят оставить нас живыми. Решили просто сохранить статус — кво. Как вы поступаете с нерешаемым уравнением? Стираете его с доски.

Нож в спину, револьвер с глушителем, а может, что-нибудь и еще более хитрое — капля редкого яда на конце иглы. Конвульсии на углу Третьей и Семнадцатой. Инспектор, у этого человека, похоже, сердечный приступ.

Ему необходимо попытаться собрать оставшуюся в нем малость энергии. Другого выхода просто нет.

Они дошли до стоявших на перекрестке пешеходов. На противоположной стороне горели и казались вечными слова «не переходить». Он оглянулся. Зеленая машина остановилась. Дверца открылась, и из машины вылезли двое в строгих костюмах. Они были молоды и гладко выбриты. Выглядели значительно свежее, чем Энди Макги. Он попытался протолкнуться через толпу, судорожно ища глазами свободное такси.

— Эй, ты…

— Бога ради, парень!

— Осторожно, мистер, вы наступили на мою собачку…

— Извините… извините… — в отчаянии повторял Энди.

Он искал такси. Но его не было. В любое другое время улица была бы набита ими. Он чувствовал, что люди из зеленой машины приближаются к ним, готовые схватить его и Чарли, забрать их Бог знает куда, в Контору, к черту на рога или сделать что-нибудь еще похуже… Чарли положила голову ему на плечо и зевнула.

Энди увидел пустое такси.

— Такси! Такси! — закричал он, размахивая изо всех сил свободной рукой. Те двое, сзади, отбросив всякое притворство, побежали. Такси подъехало.

— Стой! — закричал один из них. — Полиция! Полиция!

Женщина где-то сзади вскрикнула, и толпа начала рассыпаться.

Энди открыл заднюю дверцу такси и подсадил Чарли. Затем нырнул сам.

— Ла Гардия, жмите, — сказал он.

— Стой, такси. Полиция!

Таксист повернул голову на голос, но Энди дал мысленный посыл — совсем небольшой. Боль кинжалом пронзила ему голову и тут же отпустила, оставив несильное ощущение, подобно утренней ноющей боли — так бывает, когда отлежишь шею.

— Они, думаю, гонятся вой за тем черным в клетчатой кепке, — сказал он таксисту.

— Точно, — сказал водитель и спокойно отъехал от бровки, двинувшись по Восточной Семнадцатой.

Энди оглянулся. Двое одиноко стояли на бровке тротуара. Остальные пешеходы явно чурались их. Один из тех двоих снял с пояса радиотелефон, заговорил. Затем они исчезли.