Александр Щербаков - Шелопут и фортуна

Читая одну из статей Бориса, посвященную русскому языку, я невольно завис над одним абзацем.

В окончании «Шелопута и Королевы» есть размышление о высказывании философа Мераба Мамардашвили о «мертвых отходах жизни», ее околичностях, часто не оставляющих места для подлинности. И вот я читаю сочинение Яковлева: «Один из самых крупных философов конца минувшего столетия Мераб Мамардашвили в своих лекциях о Марселе Прусте так высказался…: «Для каждого нашего жизненного состояния всегда есть его дубль. Мертвый дубль. Ведь вы на опыте своем знаете, как трудно отличить нечто, что человек говорит словесно, – не испытывая от того же самого, но – живого. Почему трудно? Потому, что слова одни и те же, и вы, наверное, очень часто находились в ситуации, когда в силу какого-то сплетения обстоятельств, слово, которое у вас было на губах, вы не произносили, потому что в то же самое мгновение, когда вы хотели сказать, чувствовали, что сказанное будет похоже на ложь».

Вряд ли бы я обратил внимание на совпадение одной и той же персоны в разных текстах, если бы это высказывание не касалось именно соотношения слова и смысла. Мне хотелось здесь избежать банальности, а именно, цитаты: «Мысль изреченная есть ложь». Но, как видите, не удалось. Она выскочила по обратной аналогии с наблюдением: запечатленная буквами мысль вызывает – не в голове, ее породившей, а в реальной действительности – как бы оматериализовавшиеся ее подтверждения (обнаружилась книга Тагора, казалось бы утерянная; затем – статья, подоспевшая, словно по требованию в поисковой системе. И то, и другое подсказывало мне разумность мотива еще не написанной книги, само собой выпорхнувшего из ее предположительного названия).

Какую радость что-то подобное вызывало у меня в начале работы над «Шелопутом и Королевой». А в конце – уже некое тихое недоумение. Все же что это ? Откуда?..

Я человек не слишком просвещенный. Картина моего образования похожа на испещренную пробоинами перфокарту, где каждая дырочка соответствует проколу в том или ином знании. Слава Богу, они ни разу не выстраивались в критическую линию отрыва (или отреза ? Так написано на приходящем по почте счете за телефонные услуги; жировки – как именовала моя бабушка Вера Максимовна такие долговые документы)… Но когда перед пересылкой в издательство перечитывал рукопись «Шелопута…», обнаружил перебор ссылок и цитирования разных мудростей. Я к этому точно не стремился. Но верьте мне, люди! Я ничего специально не искал (ну, почти не искал). Перед тем, как уложиться на бумагу (дисплей), все «умное» почти всегда само просилось на нее. Из газеты. Из «Эха Москвы». Из «Белой студии» (канал «Культура»). Из только что обнаруженных почеркушек Галины. Из выпавшего из стопы журналов «Огонька» допутчевого периода… Много из чего – только успевай записывать и проверять. Но главное, повторю, сведения поступали, как из рук догадливого, исполнительного референта, точно к сроку их естественного появления в тексте. И это самое непостижимое.

Я не любитель надувать щеки ни по какому поводу. Не будешь же с такими ходить до конца жизни. Поэтому еще в той книге хотел просто признаться в своей авторской «везухе». Но потом меня одолела (обуяла?) гордыня. «Шут с ним! – подумал. – И пусть кое-кто заподозрит, что у Щербакова не голова, а Дом Советов». Согласен, шутка так себе, но точно из категории советской бытовщины, в которую мы были погружены с самого рождения.

…Пожалуй, уже хватит удивляться подсказкам, приходящим пишущему человечку разве что не из утюга. Вот обычный телевизор. Передача «Тем временем», тема – философия счастья. Включаю, и первое, что слышу: «Человек – это существо, уязвленное смыслом. Если человек не видит смысла, он не может быть счастливым» (протоиерей Андрей Лоргус, ректор Института христианской психологии). Вдохновляющее изречение, вновь усаживающее меня перед файлом «В незримом мире смысла». Но…

…Как я не зарекался всецело отдаться принципу «Плыви мой челн по воле волн», еще в середине предыдущей главки передо мной замаячила тема: звуки. Увы (в противовес замыслу), очень логичная: со звуков, шума, некой загадочной песенки началась вся эта история. После такого зачина естественно было бы перейти именно на музыку (а с нею в жизни незримо связано многое…).

Однако не случайно предыдущая главка кончается противительным союзом «но».

Все остановилось. Мало того, что, зная тему, я никак не мог сложить подходящую к продолжению начальную фразу. Не было самого импульса, подталкивающего «руку к перу, перо к бумаге». Я предположил, это связано с особым для меня временем: приближался день рождения Галины. Но он прошел, однако рукопись все так же не давалась.

И я занялся давно задуманным сборником воспоминаний о Галине ее родных и друзей. Это дело пошло споро и… со вкусом.

Параллельно с ним я занялся выяснением ситуации четырехлетней давности, связанной с важным моментом Га̀линой и моей жизни. В последние дни работы со сборником как раз и раскрылось то, до чего хотел дознаться. Стало ясно: книжка воспоминаний должна закончиться очерком, как принято говорить у судейских, о «вновь открывшихся обстоятельствах».

Я написал этот очерк. И тут же все разблокировалось: вновь потянуло к файлу «О смысле», слова стали собираться в подобающие предложения.

А вот тема звуков, музыки ушла куда-то в туман, подальше… Вместо нее в «Мир смысла», то есть в эту рукопись, как раз и встал этот очерк – послесловие к упомянутому сборнику воспоминаний.

Вот оно.

«10 мая всегда бывает теплая и солнечная погода. Так было и в 2014 году, когда в день рождения Галины по традиции собрался в традиционный же час «узкий круг» (от двадцати до тридцати персон) ее родственников и друзей.

Говорили о том, что не вспомнилось ранее, читали кое-что из ее прозы, подекламировали любимые стихи. В разговорах подчернуто, со смаком пользовались полюбившимися когда-то ее «фирменными» словечками и выражениями, как приветными, так и колючими… Расходиться не хотелось.

И тут кто-то спохватился:

– А где же Гета из Волгограда?

– Да, действительно, почему ее нет?

Меня самого время от времени укалывал этот вопрос. Задолго до даты она в разговорах не раз заверяла, что уж на «Галин день» непременно придет, тем более что маятное для нее, но необходимое лечение как раз подходило к концу. И я накануне этого дня и в течение двух суток после него обрывал известные мне ее телефоны и в Москве, и в Волгограде. Наконец на третий день она объявилась сама. По скайпу. У нее уже был куплен билет в Москву, но вдруг забили тревогу «пользующие» ее врачи и срочно забрали Гету на еще одно, дополнительное обследование.