Лариса Черкашина - Пушкин, потомок Рюрика

За тот бой по прорыву «Наполеоновых ворот» лейтенант Черкашин был представлен к ордену Александра Невского.

Как ни странно, но именно война привела его к Пушкину – к главному делу жизни.

Еще в декабре 1941-го боец одного из сибирских полков, переброшенных для обороны Москвы, Андрей Черкашин оказался на Калужской земле. Полк получил боевую задачу – выбить немцев из небольшого поселка со странным названием Полотняный Завод. Уже после боя, бродя по заброшенному, искалеченному войной парку, наткнулся он на старинное полуразрушенное здание.

Там же повстречался ему и словоохотливый старичок из местных жителей. Он-то и поведал своему единственному и благодарному слушателю историю старой усадьбы: здесь, поблизости, еще в Отечественную войну 1812 года шли жаркие схватки с французами, а в доме останавливался сам Кутузов. Узнал тогда Андрей, что в этой усадьбе подрастала красавица Наташа Гончарова, ставшая женой Пушкина, матерью его детей. И сам поэт дважды бывал в Полотняном, любил эти края, купался в здешней речке с необычным названием Суходрев и даже будто бы хотел поселиться тут вместе со своим семейством…

И впервые подумалось солдату, что знает он о Пушкине непростительно мало – куда меньше, чем тот разговорчивый старик в заснеженном парке…

Именно Андрею Черкашину, фронтовику, самому познавшему, сколь неисчислимое множество чьих-то родословий безжалостно оборвала война, суждено было решить задачу неимоверной сложности – соединить в веках всех предков и потомков поэта.

«Генеалогия – наука опасная, как и взрывчатые вещества, потому общение с нею рискованное…» – утверждал Валентин Пикуль. Правоту этих слов Черкашин выверил собственной судьбой. Что ж, для гвардии полковника, отшагавшего дорогами войны, риск – удел профессионала. Да и без риска открытия не свершаются.

Тогда, в самом начале Великой Отечественной, ему светили лишь две звезды: либо геройская – на грудь, либо жестяная – на солдатскую могилу. Но ход планет, больших и малых, равно как и людских судеб, рассчитан свыше.

…На войне Андрей Черкашин чудом остался жив – уцелел в жестоких боях под Москвой, не тронули пули под Смоленском, не убил шальной осколок под Витебском. Сам-то он считал – выжил, уцелел во всех жизненных передрягах только потому, что в жизни его ждало ДЕЛО. И пока не довершит его, не поставит последнюю точку в пушкинском родословии, ничего с ним случиться не может…

Гвардии полковник в отставке Черкашин составил полное пушкинское родословие, сделав в одиночку то, что не удавалось раньше ни огромной армии биографов поэта, ни целым научным институтам, явившись в академический мир пушкиноведения, а точнее, ворвавшись в него поистине «как беззаконная комета» в круг «расчисленных светил…».

Не сразу был принят пушкинистами его огромный, подвижнический труд. Только в середине 1980-х созданные им генеалогические построения ученые назовут творческим подвигом и признают их научную и историческую значимость.

В двадцатых годах нынешнего века, на закате своей жизни, известный отечественный пушкинист Б.Л. Модзалевский сожалел, что так и не было создано «единого Пушкина». «Я буду счастлив, – писал он, – если когда-нибудь найдется такой человек, который, задавшись целью написать историю рода Пушкиных, использует собранные мною сведения, на накопление коих я потратил около трех десятков лет…»

Когда Черкашин брался за свою Пушкиниану, то и не подозревал, что обширные материалы, собранные Муравьевым, Модзалевским, другими виднейшими пушкинистами, хранятся в Пушкинском Доме. Ему пришлось начинать с азов, идти неведомым для профессионалов путем, и, как всякий новый путь, он привел к совершенно неожиданным результатам. Черкашин уверял, что судьба и здесь благоволила ему: если б раньше довелось ему увидеть все те увесистые тома научных работ, то не дерзнул бы он соперничать с маститыми авторами.

Конечно, полное родословие поэта не состоялось бы без того фундамента отечественного пушкиноведения, который закладывался не одним поколением российских историков: Татищевым, Ломоносовым, Карамзиным, Соловьевым, Ключевским, Всеволожским, Веселовским и теми безвестными древними летописцами, писавшими «земли родной минувшую судьбу». Все это Черкашину пришлось не просто прочитать – проштудировать.

Пушкин живо интересовался собственным родословием, гордился именами своих знаменитых предков. Помните?

Но многие родственные линии, которые смогли проявиться лишь графически в полном родословии, не были ведомы поэту. Не знал Александр Сергеевич, что в жилах его течет кровь Юрия Долгорукого и Александра Невского. Не ведал, что состоит в дальнем кровном родстве с прославленными полководцами – бесстрашным князем Дмитрием Пожарским и не знавшим поражений генерал-фельдмаршалом Михаилом Кутузовым. Открылся и такой знаменательный факт: оба полководца – Дмитрий Пожарский и ровно через двести лет повторивший его подвиг Михаил Кутузов – связаны родственными узами. Их матери, Ефросинья Федоровна и Анна Ивановна, принадлежали к одной фамилии – Беклемишевых.

Предок поэта стольник Петр Петрович Пушкин, живший в XVII столетии, имел двух сыновей, один из которых стал прадедом поэта по холмской линии, другой же – прапрадедом – по ржевской. В связи с подобными перемещениями колен линий Холмских и Ржевских мать А.С. Пушкина Надежда Осиповна приходится мужу – троюродной племянницей.

Наталия Николаевна, жена поэта, состояла в дальнем родстве с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, своим пятиюродным братом. И Александр Сергеевич также связан с Лермонтовым далекими кровными и свойственными узами родства.

И другой поэт – Дмитрий Веневитинов оказался в числе родных Пушкина, он его четвероюродный брат. Родство это, известное пушкинистам, идет через прабабку Александра Сергеевича Лукию Васильевну, дочь бригадира Василия Ивановича Приклонского, – ее родная племянница Анна Николаевна Оболенская, в замужестве Веневитинова, стала матерью Дмитрия.

В числе потомков Ольги Васильевны Чичериной, родной бабушки поэта, – известный дипломат, первый советский нарком иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин.

Ну а в общем, схема пушкинского родословия дает полный простор для новых поисков и открытий. Думается, в чем-то ее можно уподобить Периодической системе элементов Менделеева – она так же дает простор уму пытливому, ищущему. И так хотелось бы, чтобы все пустующие клеточки родословия наполнились жизнью – в истории страны, в народной памяти не должно быть ни белых пятен, ни забытых имен…