Валерий Куприянов - Космическая одиссея Юрия Гагарина

Тут она, по-видимому, не совсем точна. Из записей в ее дневнике следует, что она была помощницей Ады Ровгадовны Котовской при испытаниях космонавтов на центрифуге. Однако известно, что эти испытания проводились на центрифуге в НИИ авиационной медицины. Но тем не менее сами записи очень показательны.

Апенченко мечтала написать повесть о том, как готовились к полету первые космонавты. В своем стремлении сделать это дошла до самой Екатерины Фурцевой, которая и оказала ей содействие. В то время Ольга Апенченко (таким псевдонимом она подписывала свои публикации) работала в газете «Комсомольская правда».

Эти же сведения в несколько иной редакции были опубликованы еще в 1991 г., к 30-летию полета Юрия Гагарина. Но ее записи о Гагарине в обоих источниках почти не разнятся.

Вот что она писала в своих дневниках о Гагарине, его личностных характеристиках, когда еще не знала, что он будет первым.

«…Интересно представить, что будет с каждым из них, если он окажется первым? Какие качества в каждом усилятся прежде всего?..

Юрка, мне кажется, останется самим собой, может быть, прибавится в нем «начальника». – Чуть дальше в том же дневнике о Юрии: «…От Юрки отдает только спокойствием, но не больше. На похвалу откликается одной фразой: «Как учили!» Если просит музыку, то «про любоф!»

А вот что она пишет о впечатлении, которое оставил во время экзамена на звание космонавта Юрий Гагарин: «Последним отвечал Юрка. Он-то уж блеснул перед комиссией обилием формул и формулировок, фундаментальное знание вопросов ошеломило даже инженеров. Ну, еще бы – Юрка окончил индустриальный техникум с отличием!» [9, 10]

При этом понятно, что сама она вряд ли присутствовала на экзамене. Это что-то из пересказов, которые она слышала. Тем более ценно это свидетельство. Ведь писалось оно еще тогда, «по горячим следам».

Вместе с тем подготовка продолжалась и после сдачи экзаменов. Так, 15 февраля 1961 года космонавты приступили к занятиям на Заводе № 918 у главного конструктора Алексеева по изучению скафандров, кресла и НАЗа (НАЗ – наземный аварийный запас. – В. К.). Во время этих занятий проводилась и индивидуальная подгонка скафандров.

До этого 26 января Юрий Гагарин ездил в институт (в записках не указано, в какой) на «обсидку» кабины. Можно предположить, что это был НИИ AM.

На вопрос Гагарина врачу Федору Дмитриевичу (по-видимому, Горбову): «Обсидка – чего?» Получил ответ: «Человека». Задача опыта была чисто испытательская: проверялись регенерационная установка, ее работа и вообще режим в камере. А Юрий Гагарин только передавал данные. Занятие скучное, но необходимое [9].

Вернемся к изложению событий по порядку. 18 марта в 10:00 по местному времени космонавты встречались с главными конструкторами и М. В. Келдышем. Мы об этом уже рассказывали.

После этого около двух часов под руководством Н. П. Каманина изучали инструкцию космонавту. Будущие космонавты сделали ряд существенных поправок:

1) настояли на том, что даже в одновитковом полете необходимо ослабить «притяг» и «подтяг» парашютной системы; высказались за то, что перчатки следует надевать только за 15 мин до старта, а не до закрытия люка № 1, как настаивал Алексеев;

2) все согласились с тем, что на борту должен находиться сокращенный текст инструкции (разделы «Ручной спуск», «Полет на сутки», «Спуск собственным торможением»);

3) космонавты высказали мнение о том, чтобы связь вести по ларингам, и одновременно жаловались, что они грубо сделаны;

4) поддержали необходимость ведения бортжурнала и идею наибольшей занятости космонавта в полете;

5) единодушно настаивали на возможности стопорить раскрытие запасного парашюта при отличной работе основного (Каманин дал согласие поставить задачу отработки такого стопора для последующих полетов, а на первый полет запасной парашют будет открываться автоматически) [11].

Надо сказать, что эта инструкция составлялась членами «ударной шестерки», от ОКБ-1 к работе были подключены К. П. Феоктистов и О. Г. Макаров.

Любопытные подробности составления этой инструкции привел в своих воспоминаниях О. Г. Макаров: «Мне в ту пору поручили составлять инструкцию первому космонавту. В какой-то степени пригодился опыт, накопленный дальней авиацией, но больше приходилось полагаться на воображение и помощь первой шестерки будущих космонавтов. Надо сказать, что отнеслись они к этому очень ответственно, с энтузиазмом. Герман Титов, например, взялся продумать: что делать космонавту сразу после так называемого нештатного приземления? Тут надо учесть, что аварийный запас спускался вместе с пилотом и весил ни много ни мало сорок килограммов. Чего только туда не намечали положить: от рыболовных крючков до ножей и других средств на случай, предположим, встречи с опасным хищником. Ведь могло статься, что корабль попадет в любую точку земного шара, исключая разве что полярные шапки. Так вот Герман Степанович нашел, видимо, самое рациональное решение: поскольку такую ношу на себе далеко не унесешь, лучше всего оставаться до последней возможности на месте посадки, да не следует забывать: группа поиска будет ориентироваться по радиомаяку на спустившейся части корабля. И второе – ничего не выбрасывать из аварийного запаса, даже крючки могут выручить в трудный час» [12].

Когда текст инструкции был составлен, то, по словам Павла Поповича, разгорелся спор об ее объеме. Королев, Келдыш, Бушуев, Воскресенский настаивали на резком сокращении объема, мотивируя это тем, что в полете читать большие тексты некогда. Каманин, Яздовский, Галлай утверждали, что главное назначение инструкции – изучение ее на земле, в космосе она нужна лишь для того, чтобы проверить себя, ощутить уверенность в своих возможностях… [5].

Судя по всему, этот документ просматривался многими и подвергался правке неоднократно. Один из окончательных вариантов фрагмента текста, приведенный выше, был описан в дневниках Каманина.

В итоге был найден компромисс: на борту «под рукой» всегда находились короткие карточки-шпаргалки с выписками из текста инструкции. Так был использован опыт работы авиаторов.

19 марта разбирали с космонавтами возможность посадки на территории СССР на различных витках полета. Пришли к общему заключению, что самые лучшие условия посадки на первом, втором и шестнадцатом витках полета, можно садиться на 4-, 5-, 6- и 7-м витках. На всех наиболее благоприятных витках посадки наметили районы приземления и точки включения ТДУ (тормозной двигательной установки). Все это было нанесено на карту, которую космонавты тщательно изучили. Карта будет находиться на борту корабля. В проведенных работах большую помощь оказал К. П. Феоктистов [11].