Илья Эренбург - Люди, годы, жизнь. Не жалею о прожитом. Книги шестая и седьмая

В марте 1964 года шестая книга «Люди, годы, жизнь», описывающая послевоенное время до начала счастливой весны 1953 года, была передана в «Новый мир»; многое в ней вызвало возражение редакции, опасавшейся цензурных запретов и придирок. 20 мая Эренбург писал Полонской: «Я все еще сижу над правкой шестой части; ее будут печатать в “Новом мире”, кажется, начиная с июля» [25] П2 . № 543. .

Подготовка рукописи в журнале шла полным ходом, но главу о Фадееве Твардовский печатать категорически не захотел. Те друзья Эренбурга, что прочли шестую часть в рукописи, понять Твардовского не могли [26] Скажем, О.Г. Савич, дававший рукопись Эренбурга прочесть своим друзьям, писал ему в апреле – мае 1964-го: «Никто не понимает, почему Твардовский не хочет Фадеева» ( П3 . № 447); теперь о Фадееве напечатаны весьма нелицеприятные воспоминания (см., хотя бы, записки М. Слонимского: Звезда. 2010. № 7. С. 122–130); они делают позицию Твардовского еще более неоправданной. . Эренбург с решением редактора журнала смирился и написал для читателей объяснение, почему в журнале не печатается написанная им глава о Фадееве. Твардовского это объяснение возмутило, и 19 мая 1964 г. он написал Эренбургу: «Я еще раз перечитал главу, посвященную Фадееву, и, к сожалению, решительно не считаю возможным ее опубликование в “Новом мире”. Мотивы свои я высказал Вам на словах <31 марта 1964 на встрече в редакции журнала. – Б.Ф . >, могу лишь повторить здесь, что Фадеева Вы, конечно, не желая того, рисуете в таком невыгодном и неправильном свете, что, напечатав ее, я поступился бы дорогой для меня памятью друга и писателя [27] 8 марта 1956 г. Фадеев полностью разорвал с Твардовским все отношения, отправив ему соответствующее письмо, а 13 мая 1956 г. на даче в Переделкино покончил с собой, и Твардовский не пошел на его похороны. 11 мая там же, в Переделкино, он в очередной и, как оказалось, последний раз заходил к кинорежиссеру Э.И. Шуб, которая записала разговор с ним. Тогда Фадеев, сказав, что «самые интересные для него люди его поколения умерли», признался ей, что «интересны ему люди старшего поколения: Маршак – иногда злой, но дивный старик, Эренбург, Федин, Сарьян» ( Фадеев А. Письма и документы. М., 2001. С. 343–344). <���…> Предложенная Вами “связка”, которую Вы заключаете в скобки, соглашаясь опустить эту главу, не может быть принята, – это немыслимое дело – указывать, что здесь опущена глава, которая не нравится редактору журнала, – это курам смех. Подумайте и Вы еще раз, Илья Григорьевич, о том, как выйти из этого затруднительного положения» [28] П3 . № 446. . По просьбе Твардовского Эренбург изменил «связку» на неубедительные слова: «Я <���…> написал об Александре Александровиче. Эту главу, как и некоторые другие страницы, я решил отложить до выхода книги отдельным изданием. Хочу, чтобы читатель, знакомясь с этими страницами, имел перед собой текст всей книги в целом» [29] Новый мир. 1965. № 2. С. 44–45. Глава о Фадееве впервые напечатана в издании пятой и шестой книг мемуаров Эренбурга (М., 1966). . 24 июня 1964 Твардовский ему ответил недвусмысленно резко: «Я еще раз прочитал – на этот раз в гранках – шестую часть Ваших воспоминаний. Как редактор, я вынужден буду исключить из текста некоторые фрагменты, которые мы уже долго обсуждали, по поводу которых торговались и переписывались. Это мое окончательное решение, и я обязан уведомить Вас, что если перечисленные ниже купюры не будут сделаны, я не смогу подписать гранки к печати». Далее следовал перечень из пяти необходимых изъятий (Фадеев, «ренегат Фаст», «нераспознанный» Николай Иванович (т. е. Бухарин) и т. д. [30] Копия (архив автора). ). «Сражение» продолжалось. На следующий день Эренбург ответил Твардовскому по каждому из пяти пунктов, уступив вышедшего из компартии США Фаста, но настаивая на Бухарине. Письмо заканчивалось печально: «Я огорчен тоном Вашего письма, так непохожим на тон нашего разговора в редакции. Я приписываю это дурному настроению, а не Вашему личному отношению ко мне» [31] П2 . № 546. . 2 июля 1964 г. А.К. Гладков читал у себя на даче от кого-то полученные гранки с 6-й книгой мемуаров Эренбурга и записал в дневнике: «Прочитал тут в две ночи в гранках журнала последнюю часть “Люди, годы, жизнь” Эренбурга. Общее впечатление – разочарование. В конце книга не поднимается, а как-то падает. Все сбивчиво и мелковато. <���…> Вспоминаю рассказы И.Г. о годах, описанных в этой части мемуаров: он говорил о них ярче, острее, чем написал. Многое просто опущено. Возникает ощущение, что автор думает одно, а пишет другое» [32] Дневники А.К. Гладкова за 1964 г. // Новый мир. 2014. № 2. . <���…> Новомировские гранки уже были сильно искорежены цензурой, чего Гладков, понятно, не знал. Но и это был еще не окончательно разрешенный цензурой вариант.

22 июля 1964 г. первые главы шестой книги были сняты Главлитом из седьмого номера журнала и переданы в ЦК КПСС (причем редакции не разрешили сообщить об этом автору). 25 июля июльский номер журнала подписали к печати без мемуаров Эренбурга. Вопреки заверениям Хрущева, шестую часть «Люди, годы, жизнь» в аппарате ЦК КПСС подвергли жестокой цензуре. В дневнике В.Я. Лакшина 5 августа 1964 г. записано: «Твардовского вызвал Поликарпов и показал докладную записку в Президиум ЦК <���…> Семь страниц дикой хулы на врага человечества и русского народа Илью Эренбурга, а восьмая страница куцая – печатать, но с поправками. Твардовский сказал: “Не вижу логики. Запрещать, так запрещать”» [33] Лакшин В. Новый мир во времена Хрущева: дневник и попутное (1953–1964). М.: Книжная палата, 1991. С. 244. . В датированной 13 августа 1964 «Записке Идеологического отдела ЦК КПСС о шестой книге воспоминаний И.Г. Эренбурга “Люди, годы, жизнь”» утверждалось, что «…критика культа личности <���Сталина. – Б.Ф .>: нередко приобретает в воспоминаниях И. Эренбурга неверный характер, а общая картина послевоенной советской действительности дается односторонне, в мрачных красках и серых тонах. Автор выделяет главным образом факты отрицательного характера и лишь вскользь касается положительных явлений <���…>. Обращает на себя внимание настойчивое подчеркивание И. Эренбургом еврейского вопроса. Становится очевидным, что автор мемуаров ведет скрытую, но достаточно очевидную полемику с партийной точкой зрения по данному вопросу. Эта точка зрения была высказана товарищем Н.С. Хрущевым на встрече с деятелями литературы и искусства 9 марта [34] На самом деле речь произнесена 8 марта. 1963 года. ”Со дня Октябрьской революции в нашей стране евреи во всех отношениях находятся в равном положении со всеми другими народами СССР, – говорил Н.С. Хрущев. – У нас не существует еврейского вопроса, а те, кто выдумывают его, поют с чужого голоса”. Автор мемуаров, между тем, пишет: “…еврейский вопрос – это вопрос живучести антисемитизма”…». Окончательный вывод делается жестко: «Исходя из всего изложенного считаем нецелесообразным публикацию мемуаров И. Эренбурга в данном виде. Редакции журнала следовало бы обратить внимание автора на многочисленные случаи тенденциозного освещения фактов, на предвзятость, недобросовестность, политическую бестактность многих оценок и характеристик, потребовав от него внесения необходимых уточнений и исправлений. Что же касается содержащихся в мемуарах высказываний о литературе и искусстве и суждений по еврейскому вопросу, то, как видно, И. Эренбург не только не сделал выводов из партийной критики этих разделов в предыдущих книгах его воспоминаний, но фактически вступил в полемику с этой критикой, пытаясь отстоять свои неверные позиции. Публикация в таком виде этих разделов представляется поэтому совершенно недопустимой. Тов. Твардовский, ознакомленный с настоящей запиской, признал обоснованность содержащихся в ней критических замечаний по мемуарам И. Эренбурга» [35] Полный текст «Записки» см.: Источник. 2000. № 2. С. 103–106. «Записка» с резолюциями на ней хранится в АПРФ (Ф. 3. Оп. 34. Д. 288. Л. 70–72). .