Алексей Шерстобитов - Ликвидатор. Книга 3. И киллеру за державу обидно

Не все раскаялись, были и равнодушные, но даже у них психотипы не всегда соответствовали преступлениям, в которых они обвинялись.

«Грибок» [7] Владимир Грибков. влетел первым за прозрачные стенки «аквариума», занял место самое близкое к стеклу. Так было удобнее – многие из позади сидящих относились к нему с нескрываемой неприязнью, предпочитая не общаться, так он их не видел.

После ареста этот «цепной пес» Пылева-младшего – Олега, превратился в главного его обвинителя, обвинял не столько ради правды, сколько упиваясь причиняемой этим болью, что давало ощущение власти над чужими судьбами, завладевшее им настолько, что даже ложь он возвел в ранг героизма. Видя, что ему не перечат, он был уверен в своей неуязвимости, безнаказанности, важности, позволяя себе дерзить не только с адвокатами защиты, но обвинителем.

Неприятно было наблюдать за его горделивыми выступлениями с позой «я всех разоблачу», когда почти все признавали свои преступления, не скрывая даже мелких подробностей.

Вход в зал суда обвиняемых. Это второй их суд, но ничего ровно не поменялось для этих людей в этой части судебных мероприятий. Слева направо: Александр Федин, Дмитрий Туркин, Олег Михайлов (на суде Надежды он выступал свидетелем обвинения), Владимир Грибков. 2006 год.

Усмешка бегала по его лицу, выпученные глаза хаотически бегали по залу, ища одобрения. Всем своим видом каждому присутствующему в этом зале Владимир заявлял: «Я все равно знаю больше, ведь я «Булочник»!». Просто водитель и просто убийца, лишивший жизни и двоих своих школьных друзей, обвинив их в надуманном, ради доказательства своей нужности и преданности перед Пылевым. Ничего не изменилось со временем, только теперь он делал то же самое в отношении нескольких парней, среди которых были и друзья убитых им братьев, сидевшие позади, не замечая его. Справедливости ради добавлю: следствию и суду он был очень полезен, помог своими показания раскрыть многие преступления, но как же разнятся его показания с привкусом: «А вот они…» – по сравнению с настоящим раскаянием: «Да – это сделал я! Простите.., если сможете!..» – для правосудия разницы нет, и пусть будет, как будет!

Здесь же были другие, у всех на руках «запеклась» чья-то кровь – почти дюжина крепких мужчин, признавшихся в убийстве больше полусотни человек, в основном таких же как они «братков», не имея почти ни к кому совершенно никаких личных претензий, не испытывая никаких чувств, не заработав на их смертях никаких денег, хотя и были двое, строящие из себя совершенно безвинных…

Среди них был один, к которому Надежда относилась с, если так можно сказать, натянуто-извращенным сожалением, чего никто не может объяснить по сей день. Парень невысокого роста, ссутуленный, с почти отсутствующим взглядом маловыразительных черных глаз, мощным подбородком с глубокой ямочкой посередине, тонкими, безотчетно сжатыми губами, низким лбом, густыми волосами, почти отсутствующей мимикой, впалыми щеками и с чересчур ясно выраженными скулами. Он всегда выглядел не бритым, хотя и делая это с утра. Щетина, выраставшая за несколько часов на шее и подбородке, цепляясь за длинные волосы, растущие на груди, торчавшие из-под ворота поношенной майки, будто вытягивалась из кожи насильно, буквально «на глазах». Густые, почти сросшиеся брови, длинные ресницы казались такими же бархатными, как и его низкий голос.

Приступы эпилепсии мучили его временами, тяжелая болезнь накладывала отпечаток и на способности, и на поведение, и на индивидуальные характеристики. Безмолвность, безэмоциональность, бездумная исполнительность, циничность, мнимая задумчивость, при всем этом совершенная незлобивость, скорее природная доброта, легко перевоплощающаяся в неуправляемый гнев, редко, но неотвратимо.

Алексей Кондратьев, «Кондрат», или «Гиви» – «исполнитель», застреливший мужа Надежды Хлебниковой. К нему у нее злобы почему-то не было, так же как к оружию и к пулям, раздробившим кости черепа сорокатрехлетнего Тимура как молотком…

На этих, представлявших «пехоту», неспешно рассаживающихся крепких парней женщина смотрела с некоторым сожалением, понимая, что сегодня тот день, когда каждый из них узнает свою судьбу!

Прошлое заседание закончилось «запрашиваемыми» обвинителями сроками для каждого. «Пожизненных» не прозвучало, хотя некоторым и напрашивались.

Сразу после них она ждала появления того, кто стал для нее мишенью десять лет и шесть месяцев назад. Тогда, еще не зная настоящих виновников, лишь предполагая их, вдова жившая только жаждой мести, не находя спокойствия, импульсивно действуя, в моменты особенного нетерпения и перевозбуждения, спонтанно врывалась в любую пустоту или, как ей казалось, слабые места в очередности работы и занятой позиции в череде расследования, слуг закона, требуя не важно чего сейчас, но сатисфакции в будущем. Толчком к этому стало пробуждение после не удавшегося самоубийства – 78 таблеток «Но-шпы», запитые водкой не помогли осуществить задуманное. Спасла собака, купленная еще мужем незадолго до гибели, она была и утешением, и проводником, и тем, кто привел соседку к двери квартиры, всеми силами толкая одного человека на помощь другому – своей хозяйке.

Придя в себя, она поклялась, что не повторит подобного до тех пор, пока не отомстит. Никакой справедливости – только месть, неважно как, виновнику, его жене, детям, всем вместе! Как же часто с такого именно позыва начинается возмездие, в котором берущийся за него видит якобы ведущую роль Создателя, а не желание своего эгоизма ответить злом на зло.

Тогда был один только враг с фамилией Ческис, она чувствовала его «жало» еще раньше, ожидая, что удар был нанесен именно с этой стороны…

Задняя дверь в зале заседаний суда снова открылась. Вслед за медленно, как-то буднично вошедшими милиционерами появились еще четверо в наручниках. Первым, заслонявшим более мелкого, шел высокий, очень крепкого телосложения мужчина с монголоидным типом лица, бритым наголо черепом, необоримой уверенностью. Свой колючий, прямой, жесткий взгляд, направленный на присутствующих свысока, не искавший у них опоры или понимания, он остановился на Грибкове. Тот съежился, уменьшившись вполовину, затем, вспомнив, что находится в безопасности, выпрямился, и попытавшись ответить, но «обрезался» и ретировался, скрывшись лицом за угловую металлическую стойку стеклянной кабинки – Сергея Махалина он действительно ненавидел всем своим естеством, потому, что боялся.

Сидевшие позади него, обмолвившись несколькими словами, поправляли свои наручники и цепи, соединяющие их вместе. Чувствовалась общая нервозность, несмотря на удовлетворившие всех в этом «аквариуме» [8] Клетки из металла и бронированного стекла в залах заседаний Мосгорсуда. На этом процессе присутствовали две раздельных, для отделения двух групп подсудимых – тех, кто руководил и тех, кем руководили. Подобное было сделано якобы ради безопасности главного здесь обвиняемого Олега Александровича Пылева, когда-то дававшего указания убивать не только друзей тех, кто теперь обосновался в большом «аквариуме», но стремился уничтожить и некоторых из них самих. На самом деле, если говорить правду, то это было сделано ради психологического эффекта на присяжных, мол, есть плохие и во всем виновные, а есть второстепенные виновные, что, в общем-то, правда. запрошенные обвинителем срока. Вместе с вдыхаемым воздухом каждый из обвиняемых цеплял и витающий в нем привкус возможного подвоха.