Алексей Шерстобитов - Ликвидатор. Книга 3. И киллеру за державу обидно

– Ну и чем же он так вам не понятен?

– Восемнадцать?… Вы сказали «восемнадцать»… илиии?.. – Зал затих, все устремились взглядами на ставшего центром вселенной человека в мантии, с которым никто не мог согласиться в случае «приговора навсегда»:

– Пожизненное заключение, то есть безвременное. Вы будете иметь право подать через двадцать пять лет прошение на помилование.

– Двадцать пять… – Надежда, хотя бы на эту цифру, проскочила в осипшем мигом голосе, а проскочив, потерялась в повисшей тишине.

– Вам объяснят ваши товарищи… Можете обжаловать в процессуальном порядке, если желаете… ПО-ЖИЗ-НЕН-НОЕ ЗАК-ЛЮ-ЧЕ-НИ-ЕЕЕЕ…

– Понят-т-т-тно… – До Михайлова дошла суть фразы, но свое положение он сможет осознать только через несколько месяцев, поняв, что никто ничего сделать не может, что он оставлен, брошен, погребен обстоятельствами заживо. Постепенно начнут наяву являться убиенные им, он найдет утешение в вязании. Постепенно связанные шерстяные носки станут получаться с семью-десятью пятками. Распуская свои забавные со стороны изделия, Олег повторяет все заново, пока не стираются пластмассовые крючки для вязания.

Постепенно человек утрачивает индивидуальность и сознание, превращаясь в тень себя, после в тень тени личной, затем чужой, следуя в пустоту и, наконец, превращаясь в тень пустоты, уже не помня ничего из ставшего ничем, в ничтожестве и пропадая…

Так умерщвляет даже в раскаянии уныние, не дающее сделать человеку такой нужный спасительный шаг…

Случайно дошедшая весть о сроке Михайлова взорвала эмоционально Надежду: «Как он мог?! Как ты, судья, твою мать, мог так поступить?! Ты же весь процесс подряд пользовался его показаниями, каждый раз говоря, какой он молодец, и что это обязательно учтется. (Это действительно так, очевидцами тому были десятки присутствующих.) Какое лицемерие! Мало ли, что этому судье не поверилось в его раскаяние – да и хрен с ним! Так же нельзя! Надо что-то делать! Рядовский, Ванин, Трушкин, они же уверяли и его, и меня в период дачи им показаний еще на «нашем суде», что он заслужил, как и Пустовалов, и Грибков, как и Леша Кондратьев, в конце концов, конечный срок. Почему у них конечные срока, а у него нет?! Ничего, все исправим, они же обещали, значит просто какая-то ошибка! Я им верю, я верю ребятам, я же видела блеск уверенности в их глазах! Ничего, сегодня же поговорим» [11] Строки из «Черного дневника» Надежды Хлебниковой. – Прим. авт. .

Наступившая очередь Олега Пылева, притянула все внимание присутствующих к его персоне. «Момент славы» не принес ему ни малейшего удовлетворения, а вот произнесенные после зачитывания всех «подвигов» слова приговора, оказались…

Со стороны такая Надина забота о «пехоте» мало кому была понятна, но именно вышеперечисленные опера и следователи проводили с ней долгие беседы, уверяя, что убийцы по безысходности, по слабости, есть те же жертвы, как бы странно это ни звучало. Конечно, они должны, обязаны и непременно будут отвечать за свои поступки и преступления, никто их не собирается оправдывать, что невозможно в принципе, но учитывать это необходимо!

Киллерами тоже становятся по разным причинам, но и тех и других нельзя смешивать с другими, убивающими себе подобных, поскольку даже психиатрия подразделяет их всех по группам. Киллер – это, в отличии от убийцы, проводник зла, но не его генератор, убивающий выборочно, профессионально, имея свои принципы, берясь за убийства тех, кого считает возможным, впрочем, это очень индивидуально, здесь многое зависит от личностных качеств человека, к примеру одним нравится убивать, другим приходится перешагивать через себя. Кто-то совершает это, получая удовольствие, ища и предлагая новую жертву, иные, убив единожды, не знают, куда деваться от преследующих кошмаров.

Киллер, подходящий к своей «работе» профессионально, а не любительски, то есть не имея специальной подготовки, но взявшись за дело, будучи дилетантом, больным психически быть не может, напротив, психика такого обязана быть уравновешенной, надежной, лучшей среди людей. Так, по уверениям психиатров, должно быть, но, исходя из моего опыта, могу констатировать – и здесь случается по-разному! В основном, простые ребята, взяв оружие, употребляют его как получится, продумывая поверхностно свои действия, а может и вовсе палят куда и как придется.

Если брать примеры убивавших в нашем «профсоюзе» – это почти все его участники, то многие, вынужденные это делать, «отрабатывали» таким образом, чтобы все скорее закончилось. Примеров тому множество, некоторые приводятся здесь, какие-то могли быть прочитаны в предыдущих томах. Были и такие, по их личному признанию в разговорах «тет-а-тет», которые настолько желали окончания истории с порученным им убийством, что с радостью бы согласились быть задержанными на месте преступления, конечно, еще до его совершения. Может быть, так и было бы ими подстроено, если бы не уверенность, что это так же своего рода «билет в один» конец, после «приобретения» которого ожидать прощения не представлялось возможным, да и в случае такого счастья убивать все равно пришлось бы.

Не глупыми были и стоящие во главе, очень быстро они поняли, что вместе с новичком-исполнителем необходимо посылать и прошедшего такое «тестирование»: понимая, что сзади новоиспеченного стрелка стоит некто без страха и упрека, наблюдающий за его действиями, а в случае необходимости способный заставить стрелять, ведь пистолет, которым обладал «контролер» может быть направлен в любую сторону, молодой человек, как бы перекладывая мысленно свою вину именно на него, выполнял поставленную задачу более успешно, чем мог бы это сделать самостоятельно!

Потом о проделанной «работе» докладывали оба, естественно раздельно. Пылев, в основном он, внимательно выслушивал рассказы, сопоставлял, принимал решение о дальнейшем, оставляя на прежней работе, имеется в виду общие задачи «профсоюза», в выполнении которых «аттестуемый» принимал участие до «теста», или продолжая аттестацию следующим заданием. В «лучшем» случае человеку предлагалось войти в число штатных исполнителей, отказ от чего был равносилен, в конечном итоге, смерти, «Саныч» [12] Олег Пылев. не переносил отказов.

Нужно заметить, что после преодоления себя, хотя бы единожды, в памяти человека остается небывалый прежде восторг гордыни, поражающий каждого, прошедшего подобный рубеж, с обостренным ощущением своих силы и возможности, которые в себе индивид не знал и не чувствовал ранее. Далеко не все способны быстро прийти в себя, вспомнив, что именно он сделал и как это соотносится с моралью и законом. Подавляющее большинство людей легко согласятся стать сверхчеловеком, а множество из них способны считать, что первый шаг к этому – убийство себе подобного.