В. Фролов - Андрей Пастухов. Кто он?

– Учитель говорил мне, что при случае поможет меня определить в заводское училище, – оживившись, сказал Андрей.

– Вот бы хорошо было. Ты ему напоминай о себе, – просто, как о должном, подсказала сестра.

– Ты не думай, что это просто, захотел, пошел и учись, – снова, как-то сразу сникнув, ответил Андрей.

– Что не так просто – это я по себе знаю. А чтобы ты учился, так я все сделаю, – с твердой ноткой в голосе заявила Надя, смахивая уголком черного платка крупную слезу, скатившуюся на щеку да там и застывшую.

В первые дни после похорон Доминикии Васильевны соседки, то одна, то другая, забегали к Пастуховым, помогали, кто чем мог, советовали Наде, как и что делать. Но поскольку у каждой своих забот хоть отбавляй, то скоро дети были предоставлены сами себе, и уж редко кто-то посторонний появлялся в хате.

Все заботы по дому взяла на себя Надя, а младшие ей во всем помогали и слушались. Дружно жили. Но течение жизни неумолимо. Младшие знали, что за их сестрой давно ухаживал Колька Кемарский, живший поблизости. И когда Надя, собрав всех малышей за столом, раскрасневшаяся и волнующаяся, тихо сказала, что выходит замуж, – никто из них не удивился.

– Вот хорошо-то! – радостно хлопнув в ладоши, даже привскочив со стула, вскрикнула Ксения.

– Ты чему так радуешься? – оборвал сестренку Лешка. – Ведь самой потом хозяйкой в хате быть придется. И нас с Андрейкой кормить будешь, как Надя к Кемарским перейдет жить.

– Не серчай на нее, Леша! – примирительным тоном, положив руку на плечо брата, сказала Надя. – Она у нас еще глупенькая по малости, а помогать я вам все равно буду. Приходить буду.

Сыграли свадьбу, и Надя ушла из дома.

Дальние родственники, жившие в Луганске, обещали устроить Лешу учеником к мастеровому. Так что в скором времени и он покинул родную хату навсегда. Андрей и Ксения остались вдвоем. Они оба еще дети, а детство их уже далеко в прошлом.

Пришла однажды к ним младшая сестра покойной матери, живущая в другом селе. Посидели, поплакали, а потом и спрашивает она:

– Как же, горемыки мои, жить-то будете дальше?

– Мы уже привыкли одни жить и проживем, – храбрился Андрей, но грустно у него выходило.

– Знаю, Андрюшенька, что живете вы дружно и дом ведете, – говорила тетя, – а зима придет, что делать будете? Того нет, другого нет, а заготовить все нужное ваших силенок не хватит. Вот и выходит, что надо что-то придумывать.

Ушла тетя к Кемарским, вечером снова с Надей пришла и сказала, что они посоветовались и решили их разделить.

– Как это разделить? – вспыхнул румянцем, недоуменно спросил Андрей.

– Андрюшенька! – ласково, стараясь смягчить резкость сказанного тетей, обратилась к нему Надя. – Так нам всем легче будет, пойми!

– Так я не пойму, что мы с Ксюшей должны понять.

– Тетя возьмет Ксюшу к себе, где она и будет жить, а ты пойдешь жить к нам, к Кемарским, – пояснила Надя, – все согласны.

– Все согласны, а нас спросили? – уже более спокойно спросил он.

– Так вот мы и пришли спросить вас, да вместе с вами и порешить, как лучше сделать.

– Ты как, Ксюша? – обратилась Надя к сестренке.

– Как Андрюша, так и я, – глядя в глаза братцу, тихо ответила Ксения.

– Я за то, чтобы было тебе хорошо, – ответил Андрей, – а обо мне не волнуйся!

– Ну вот и сговорились, – скороговоркой выпалила тетя, молчавшая, пока дети разговаривали между собой. Она поняла, что начала весь этот трудный разговор слишком резко, не подумав, как дети воспримут, особенно Андрей.

– Хорошо, согласен и я, – примирительно сказал Андрей, – но Ксюша будет приезжать к нам, а я ее навещать буду.

– Конечно, никто вам перечить не будет, – с облегчением ответила ему тетя. – Мы сами-то чужие все, что ли?

На другой день Андрей провожал Ксению далеко за поселок, неся узелок с ее нехитрым скарбом. Глаза обоих детей были полны слез. Андрей очень любил младшую сестренку, и, провожая ее, он как бы терял последнее тепло своей семьи. Расставаясь, он крепко поцеловал Ксюшу в мокрую от слез щеку и, осторожно отстранив ее от себя, сказал:

– Иди, Ксюшенька, я тебя не забуду, – и долго стоял посреди пыльной дороги, провожая уходящих тетю и сестренку.

В последнюю ночь перед уходом из дома Андрей попросился у Нади ночевать одному, и она не перечила, согласилась, поняв, что ему хочется побыть в одиночестве. Да, он хотел этого. Как никто другой из детей, Андрей очень тяжело расставался с той жизнью, которая напоминала ему об умерших родителях, о сестрах и брате, уже покинувших дом, о том, что безвозвратно уходило в прошлое.

А мечты сейчас все сбились в расплывчатую череду каких-то туманных клочков. Сегодня Андрей мечтать не мог, он весь был в воспоминаниях. Он просто хотел выплакаться до конца, и чтобы ему никто не мешал, понимая, что потом плакать не придется, надо будет начинать жизнь.

У Кемарских Андрею жилось не так уж плохо. Работы по дому и огороду он не чурался, все мог делать и всегда добросовестно, что нравилось новым родственникам.

Отцовский дом за ненадобностью скоро продали, а на вырученные деньги купили всем детям одежду, обувку, да и мало ли еще в чем нужда бывает.

В свободное от работ время, особенно длинными осенними и зимними вечерами, Андрей посещал своих друзей, школьников, вместе с ними осваивал грамоту, часто помогал с домашними заданиями, так как жадно старался познать то, что до сих пор ему было недоступно, и преуспевал в этом.

Когда Андрею удавалось навещать учителя, то тот и не удивлялся, что мальчик мог отвечать ему на вопросы по арифметике и не только за первый класс. Выписывая буквы алфавита, Андрей тщательно выводил каждую из них, и получались они на удивление аккуратными и красивыми.

– Да ты молодец, Андрейка, и без школы можешь грамоте научиться, – подбадривал его учитель. – Вот если бы все мои сорванцы в школе так прилежно учились!

– А как стать путешественником, чтобы везде побывать, все увидеть? – спросил как-то Андрей.

– Совсем необязательно, мой друг, везде бывать и все самому видеть, чтобы много знать, – в раздумье, растягивая слова, сказал учитель. – Научившись читать, прочтешь книги, написанные людьми, которые что-то видели или слышали и описали это. И ты все так же представить себе сможешь, как будто сам там побывал и видел то, о чем прочитал.

– Не горюй, Андрейка! Раз у тебя есть большое желание, то будешь ты грамотен, – усмехаясь в свои пышные усы, говорил учитель. – Может быть, не таким, каким стал Ломоносов в свое время, но ты будешь самим собой и, думаю, не хуже многих других.

– Про Ломоносова я слышал, он и того позже в школу пошел.

– Вот-вот, я про это и хотел тебе сказать. Так что не отчаивайся, не падай духом, у тебя все еще впереди!