Андрей Судоплатов - Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 2

«Холодная война» началась по-настоящему в 1946–1947 годах, когда исчезли иллюзии насчет советского послевоенного сотрудничества с Западом. Союзнические отношения во время войны с Англией и Америкой обер-нулись конфронтацией. Гражданская война в Китае становилась все более интенсивной; возрастала также напряженность в Италии и Франции, где коммунисты вели ожесточенную политическую борьбу за власть. С наступлением «холодной войны» надежды Москвы на получение еврейских капиталов улетучились. Руководству страны стало ясно, что полагаться на поддержку еврейских деловых кругов за рубежом и их инвестиции уже не приходится.

И первой жертвой смены курса стал Михоэлс, находившийся в самом центре дискуссий по созданию еврейской республики в Крыму.

Кроме того, к Сталину поступили оперативные материалы о том, что Михоэлс якобы стремится заручиться поддержкой его зятя Г. Мороза, чтобы обеспечить в советском руководстве выгодное ему решение еврейского вопроса по улучшению положения еврейского населения и развития еврейской культуры. МГБ также подозревало, что через связи Михоэлса с сионистскими организациями в Америке стали известны некоторые трагические события в жизни Аллилуевых, родственников Сталина. Сталин, вероятно, опасался, что большой личный авторитет Михоэлса может быть использован международным сионистским движением в своих целях. Михоэлс пользовался мировой известностью и, безусловно, был сильной незаурядной личностью, поэтому в условиях тоталитарного режима того времени не могло быть и речи о применении к нему отработанной схемы ареста и расправы, прикрытой фиговым листком судебного разбирательства.

Отец рассказывал, что Михоэлс был ликвидирован в так называемом «специальном порядке» в январе 1948 года.

«К моему счастью, — читаем мы в его воспоминаниях, — к этой операции я не имел никакого отношения. Подробности убийства мне стали известны лишь в апреле 1953 года. Помнится, что непосредственно этой операцией на месте руководили заместитель Абакумова Огольцов и министр госбезопасности Белоруссии Цанава. Михоэлса и сопровождавшего его Голубова заманили на дачу Цанавы под предлогом встречи с ведущими белорусскими актерами, сделали смертельный укол и бросили под колеса грузовика, чтобы инсценировать бандитский наезд на окраинной улице Минска. За рулем грузовика сидел сотрудник транспортного отдела МГБ по Белорусской железной дороге.

Голубов был агентом МГБ в среде творческой интеллигенции, чего Михоэлс, конечно, не знал. В той ситуации, однако, он оказался нежелательным свидетелем, поскольку именно с его помощью удалось привезти Михоэлса на дачу.

Известие о гибели Михоэлса пробудило в моей душе подозрения, о которых я никому не стал говорить. Однако я не мог себе представить, что Огольцов сам отправится в Минск, чтобы лично руководить операцией. Убийство совершил, как я считал, какой-нибудь антисемитски настроенный бандит, которому заранее сказали, где и когда он может найти человека, возомнившего себя выразителем еврейских интересов».

Много месяцев 1948 года отец был занят проблемами еще более острыми, а именно Берлинским кризисом и созданием курдской подпольной сети в Иране, Ираке и Турции с целью свержения правительства Нури Саида и Фейсала в Ираке, а также чехословацкими делами. Вместе с Зубовым он летал в Прагу, чтобы попытаться нейтрализовать сторонников президента Бенеша при передаче власти новому правительству во главе с Готвальдом (об этом уже рассказывалось).

В 1947 году наша мама серьезно заболела и вскоре была вынуждена уйти на пенсию. Еще в 1940 году, по рассказу отца, она проявила достаточно мудрости, чтобы отойти от оперативной работы и была назначена старшим преподавателем спецдисциплин в Высшей школе НКВД (позднее МГБ). Время от времени она принимала участие в оперативных делах — выходила на контакты с агентами-женщинами, представлявшими особый интерес для руководства контрразведывательного управления, но большей частью она старалась держаться в тени и не привлекать к себе внимания. Ее болезнь совпала с кампанией по «чистке» евреев в МВД, МГБ и Министерстве иностранных дел. В отставку она вышла в звании подполковника в 1949 году и проходила по спискам личного состава под своей девичьей фамилией Каганова.

В 1949 и 1950 годах, когда отцу приходилось совершать частые поездки в Западную Украину, Азербайджан, Узбекистан и в Чехословакию, его обязанности в бюро по разведке и диверсионной работе исполнял Эйтингон. Он в это смутное время часто бывал у нас в доме, подолгу разговаривая с мамой. Его рассказы чаще всего были связаны с развернувшейся в органах безопасности антиеврейской кампанией, которая день ото дня набирала обороты и принимала все больший размах. Сестра Эйтингона Соня, известный терапе}т и главврач поликлиники автозавода (ныне ЗИЛ), была арестована, младшую сестру нашей мамы — Елизавету отчислили из аспирантуры медицинского института в Киеве. Родители пытались как-то помочь им, используя дружеские отношения с Музиченко, директором МОНИКИ в Москве. В 30-х годах он был нелегалом НКВД во Франции и Австрии, но в 1938 году ушел из разведки и счастлив был вернуться к своей прежней профессии врача. Он устроил на работу тетю Лизу, которая, кстати, работает в этом институте и поныне.

В то время, по молодости лет, мы, естественно, многого не знали, не всегда чувствовали те огромные переживания, которые доставались родителям в связи с несчастиями, касавшимися родственников и друзей. Читая обо всем этом в воспоминаниях отца, я ощутил весь трагизм того времени, раздавивший многих людей, которых отец знал, любил, ценил за высокий профессионализм и преданность своему делу. Вот, к примеру, как он переживал за одного из лучших агентов-нелегалов Хейфеца. «Для меня, — пишет отец, — явилось большим ударом известие об аресте Хейфеца в 1948 или 1949 году: здесь заступничество, мое или Эйтингона, было бесполезно. И я, и он связывали этот арест с антисемитской кампанией. В результате почти все члены Еврейского антифашистского комитета и другие деятели еврейской культуры были арестованы и отданы под суд по обвинению в заговоре с целью отделения Крыма от СССР».

Внутренняя борьба за власть в период с 1948 по 1952 год вызвала новую волну антисемитизма — возникло «дело врачей». Хотя оно и было частью антисемитской кампании, одними евреями не ограничились. Скорее «дело врачей» явилось продолжением борьбы, в которой сводились старые счеты в руководстве страны. Сталин с помощью Маленкова и Хрущева хотел провести «чистку» в рядах старой гвардии и отстранить от власти Берия. Главными фигурами в пресловутом «деле врачей» должны были стать Молотов, Ворошилов и Микоян, эти последние из могикан в сталинском Политбюро. Однако вся правда в отношении «дела врачей» так никогда и не была обнародована, даже в период горбачевской гласности. Причина в том, что речь шла о грязной борьбе за власть, развернувшейся в Кремле перед смертью Сталина и захватившей, по существу, все руководство.