Жюль Верн - Воспоминания о детстве и юности

Воспоминания о детстве, юности?.. Как раз у людей моего возраста и принято о них спрашивать. Подобные воспоминания поживее событий, свидетелями или участниками которых мы были в зрелые годы. Когда пройдена середина жизни, разум привыкает возвращаться к началу. Вызываемые им картинки не из тех, что могут потерять свежесть или ясность очертаний: это — нестареющие фотографии, время их делает все более четкими. Так оправдывается глубокий смысл слов одного французского писателя: «Память дальнозорка». С годами она удлиняется подобно подзорной трубе, у которой вытягивают тубус, и тогда память может различать самые далекие контуры прошлого.

Заинтересуют ли кого-нибудь такого рода воспоминания?.. Не знаю. Но, может быть, молодым читателям бостонского «Геулз кемпэньон» будет все-таки любопытно узнать, когда впервые я почувствовал в себе призвание писателя, то самое призвание, которому следую и по сей день, переступив шестидесятилетний рубеж? И вот, по просьбе директора упомянутого журнала, я вытягиваю тубус памяти, оборачиваюсь и смотрю назад.

Прежде всего: всегда ли у меня был вкус к рассказам, в которых нет преград воображению. Да, несомненно, а моя семья очень почитала изящную литературу и искусства, откуда я делаю вывод, что в моих инстинктах большую роль играет наследственность. Далее, есть еще одно обстоятельство: родился я в Нанте, там прошло мое детство. Сын наполовину парижанина и матери-бретонки, я жил посреди толкотни большого торгового города, начального и конечного пункта многочисленных дальних странствий. Я будто снова вижу эту Луару, многочисленные рукава которой соединены перевязью мостов, вижу ее забитые грузами набережные, затененные густой листвой огромных вязов; двойная колея железной дороги и трамвайные линии еще не избороздили ее. Корабли приютились у стенки в два-три ряда. Другие поднимаются вверх по реке или спускаются вниз. В то время не было пароходов; точнее — их было слишком мало, но зато каковы были парусники, парусники, ходовые достоинства которых сохранили и даже улучшили американцы в своих клиперах [1] Клипер — тип быстроходного парусника, появившийся в XIX веке; с целью увеличения скорости корпусу клипера придавалась наиболее обтекаемая форма, а площадь парусов резко увеличивалась. и трехмачтовых шхунах! У нас тогда были только грузные парусники торгового флота. Сколько воспоминаний они у меня вызывают! В воображении я карабкался по вантам, [2] Ванты — снасти, которыми укрепляются с боков мачты и их вертикальные продолжения; с помощью дополнительных приспособлений ванты делали пригодными для того, чтобы взбираться на мачты и спускаться с них. забирался на марсы, [3] Марс — площадка в верхней части мачты для наблюдения за морем и (на парусных судах) для управления парусами. цеплялся за клотики! [4] Клотик — точеный, обычно деревянный кружок с выступающими закругленными краями, надеваемый на флагшток или верхушку мачты. Как жаждал я пройтись по качающимся сходням, соединявшим эти корабли с берегом, и ступить ногой на палубу! Но, по-детски робкий, я не осмеливался на это! Да, я был робким, хотя и видел, как делается революция, рушится режим, рождается новое королевство, мне было тогда всего два года, но я слышал все-таки ружейные выстрелы на улицах города, в котором — как и в Париже — население боролось против королевских войск.

Однажды я все же рискнул и перелез через фальшборт [5] Фальшборт— продолжение борта над верхней палубой судна, служащее ограждением палубы. трехмачтового корабля, вахтенный которого нес свою службу в каком-то кабачке по соседству. И вот я на палубе… Рука моя схватила фал, [6] Фал — снасть для подъема реев, парусов и проч. и тот заскользил в блоке!.. Сколько было радости! Люки трюмов открыты!.. Я наклонился над бездной… Стойкий запах ударил мне в голову — запах, в котором едкие испарения гудрона смешались с ароматами специй!.. Я выпрямился и пошел на полуют, [7] Полуют — надстройка в кормовой части корабля. заглянул в надстройку… Надстройка была пропитана запахами моря, я словно вдохнул океанского воздуха! Вот кают-компания с привинченным столиком — на случай качки, которой, увы, не было в споконных водах гавани! Вот каюты со щелкающими замками на дверях, где я хотел бы жить долгими месяцами, и такие тесные и жесткие койки, в которых мне хотелось бы спать ночи напролет! Вот покои капитана, этого первого господина после Бога!.. Совершенно другого, по моим понятиям, человека, не похожего на какого-нибудь там королевского министра или даже на самого наместника! Я вышел на палубу, поднялся по трапу, [8] Трап — лестница на корабле. набрался смелости и повернул на четверть оборота штурвал… Мне показалось, что судно отошло от причала, вытягиваются швартовы, мачты обрастают парусами, и это я, восьмилетний рулевой, поведу корабль в море!

Море!.. Конечно, ни мой брат, ставший через несколько лет моряком, ни я еще не знали его! Летом вся наша семья переселялась в деревню, расположенную недалеко от берегов Луары, в окружении виноградников, лугов и болот. Владельцем дома был мой старый дядя, бывший судовладелец. [9] Аллот де ла Фюи Прюдан (1766–1800) — предок писателя с материнской стороны; на самом деле он был братом Жана Огюстена, деда писателя; во времена, о которых вспоминает Ж. Верн, он жил в Ла-Герш-ан-Брен, деревушке под Нантом. Он плавал и в Каракас, [10] Каракас — город и порт в Южной Америке, на берегу Карибского моря; столица Венесуэлы. и в Порто-Габельо! [11] Порто-Габельо (правильно: Пуэрто-Кабельо ) — город и порт на берегу Карибского моря, в Венесуэле. Мы звали его «дядюшка Прюдан», и в память о нем я назвал точно так же одного из персонажей «Робура-Завоевателя». А Каракас находился в Америке, в той самой Америке, которой я уже тогда был очарован. И вот, лишенные возможности плавать по морям, мой брат и я носились напропалую по лугам и лесам. Мы не могли взбираться на мачты, а потому целые дни проводили на верхушках деревьев! Мы соревновались: кто выше устроит свое гнездо. Мы болтали, читали книжки, строили планы дальних путешествий, а свежий ветер раскачивал ветки, создавая иллюзию боковой и килевой качки!.. Ах, это было восхитительное времяпрепровождение!

В ту пору путешествовали мало либо не путешествовали совсем. Это было время фонарей-рефлекторов, штрипок, [12] Штрипка — тесемка, проходящая под ступней и оттягивающая книзу край штанины. Национальной гвардии и дымящего огнива. Да! Это все появилось при мне: фосфорные спички, [13] Фосфорные спички — имеются в виду спички, головки которых имели в своем составе легковоспламеняющийся пятисернистый фосфор. В настоящее время фосфор входит в состав намазки спичечной коробки в форме более устойчивых к возгоранию соединений (красный фосфор).