Леонид Млечин - Брежнев

Другой классический пример советского очковтирательства, с помощью которого из казны выкачивались огромные суммы, образующие теневой капитал, – мелиоративные работы в Азербайджане. Эксперты подсчитали, что объем реализованных мелиоративных работ позволял двенадцать раз обработать всю территорию республики».

Виктор Михайлович Мироненко, в те годы видный работник союзного комитета народного контроля, рассказывал мне, как, приехав в республику с проверкой, был поражен:

– В магазинах, в государственной торговле, все было, как на рынке, – продавцы самостоятельно устанавливали цены, покупатели с ними торговались. Продавец вел себя так, словно магазин ему принадлежал, а не государству…

Но в Москве считали, что Гейдар Алиев на редкость успешно руководит республикой. От Шеварднадзе ждали того же. Решение сделать министра внутренних дел первым секретарем ЦК компартии Грузии далось Брежневу нелегко. Но Эдуард Амвросиевич с первого взгляда внушал симпатию. Его энергия рождала уверенность, что он способен справиться с любым делом.

Смену руководства в республике провели по всем правилам. В 1972 году парторганизация Грузии была подвергнута серьезной критике. Шеварднадзе избрали первым секретарем Тбилисского горкома. Затем Василия Павловича Мжаванадзе отправили на пенсию, и в конце того же 1972 года Эдуарда Амвросиевича сделали первым секретарем ЦК компартии Грузии. Ему было всего сорок четыре года.

Шеварднадзе стал первым секретарем сразу после партийного съезда, поэтому положенного ему членства в ЦК КПСС пришлось ждать четыре года – только в 1976 году, на XXУ съезде, его избрали членом ЦК.

Его авторитет вырос после того, как ему удалось предотвратить волнения у себя в республике. Все началось с того, что в 1977 году была принята новая конституция СССР.

Работа над ней началась еще в 1961 году. Руководителем рабочей группы стал тогдашний секретарь по идеологии Леонид Федорович Ильичев. Рабочая группа работала до осени 1964 года, в основном на бывшей даче Горького Горки-10.

25 апреля 1962 года Хрущев на сессии Верховного Совета сказал, что конституция 1936 года устарела. На сессии утвердили конституционную комиссию под руководством самого Хрущева. Никита Сергеевич предполагал предоставить большие права союзным республикам, закрепить важные демократические начала, в том числе ввести в практику референдумы (общесоюзные, республиканские и местные), ограничить срок пребывания чиновников на высших постах, чаще собирать сессии Верховного Совета, сделать его комиссии постоянно действующими, а членов комиссии – освободить от иной работы, то есть превратить в настоящих парламентариев.

Хрущев намеревался закрепить в конституции права предприятий на самостоятельность и ввести принцип выборности руководителей предприятий, научных и культурных учреждений.

Обсуждались возможности введения суда присяжных, отмены паспортной системы. Хотели принять положение о том, что арестовать можно только с санкции суда, и закрепить пункт о судебном обжаловании незаконных действий органов государственной власти и чиновников.

После отставки Хрущева Леонида Федоровича Ильичева вернули в Министерство иностранных дел. Итоги работы над проектом конституции представили Брежневу. Он, по словам Георгия Смирнова, остался недоволен обилием вариантов: это мы, что ли, должны выбирать?

В конце 1960-х политбюро пришло к выводу, что новая конституция должна повторить сталинскую, достаточно небольших поправок. Потом все-таки решили доработать более основательно. Рабочей группой руководил Борис Пономарев, человек консервативный и опасавшийся новых веяний.

В новой конституции говорилось о построении в Советском Союзе «развитого социализма». Впервые включили в конституцию статью о роли КПСС как «ядра политической системы».

Реальная проблема возникла только с государственным языком. Такое понятие в новой конституции отсутствовало. Но существовало в конституциях Азербайджана, Армении и Грузии.

Секретари ЦК Пономарев, Черненко, Капитонов и Зимянин 23 декабря 1977 года информировали коллег:

«Нельзя исключать, что изъятие из конституций Закавказских республик, особенно Грузинской и Армянской ССР, статей о государственном языке, которые были в них с первых дней установления Советской власти, может вызвать негативное реагирование со стороны определенной части населения, а также на международной арене.

Настороженность в этом вопросе высказывали в беседах в ЦК КПСС и руководители данных республик».

К предупреждению в политбюро не прислушались.

Всем союзным республикам велено было принять новые конституции в соответствии с новым основным законом СССР. В реальной жизни это ничего не меняло и для всех республик было чисто формальным делом – кроме Грузии, Армении и Азербайджана.

В Москве закавказским республикам приказали подравняться под общий строй. Но попытка убрать упоминание о государственном языке как атрибуте самостоятельности вызвала массовое возмущение у молодежи. Грузинские студенты устроили демонстрацию, хотя понимали, что это может закончиться трагически.

Шеварднадзе пытался объясниться с Брежневым. Тот неохотно ответил: «…это идеологический вопрос» и переадресовал первого секретаря к Михаилу Андреевичу Суслову как главному идеологу партии. Догматик Суслов ничего не хотел слушать и твердил, что эта республиканская языковая аномалия противоречит марксизму.

14 апреля 1978 года, в день, когда депутатам республиканского Верховного Совета предстояло голосовать за новую конституцию, возле Дома правительства в Тбилиси собрались тысячи молодых людей. Причем в руководстве республики были люди, готовые для разгона недовольных применить силу, использовать армию.

Шеварднадзе еще раз позвонил Суслову, напомнил о кровопролитии 1956 года и просил доложить Брежневу, что ситуация в республике крайне серьезная и он как первый секретарь обязан предпринять всё необходимое для сохранения спокойствия. В общем, благодаря своей настойчивости и умению убеждать Шеварднадзе добился своего – грузинский язык остался государственным.

Он вышел к студентам, собравшимся у Дома правительства, и торжествующе сказал:

– Братья, всё будет так, как вы хотите!

Огромная площадь взорвалась восторгом. Шеварднадзе стал в республике героем.

Он сумел и успокоить молодежь, и сделать так, что вся Грузия была ему благодарна. При этом он не поссорился с Москвой. Более того, Брежнев оценил политическое искусство Шеварднадзе. И через полгода, в ноябре 1978 года, сделал его кандидатом в члены политбюро. Этого высокого партийного звания удостаивались далеко не все руководители республик.