Николай Борисов - Иван III

Война с татарами из Большой Орды летом 1459 года стала первым «боевым крещением» молодого Ивана III. Посланный отцом с полками на южную границу, он сумел остановить отряды степняков у «Берега». Кажется, именно из этого успешного противостояния Иван и вывел свою будущую стратегию борьбы со степняками: не ходить навстречу им в Степь (как это делал Дмитрий Донской), но и не подпускать к Москве (подобно Василию Темному), а останавливать на рубеже Оки.

В августе 1460 года сам правитель Большой Орды хан Махмуд (1459–1465) (в русских летописях — Ахмут) приходил к Переяславлю Рязанскому и почти неделю осаждал город. Осада закончилась безрезультатно. Следующий правитель, Ахмед-хан (1465–1481) (в русских летописях — Ахмат), сумел со временем консолидировать Орду и пресечь внутренние распри.

Однако, к несчастью для Ахмата, среди татар, как и среди русских, ненависть к соплеменникам была зачастую сильнее, чем к внешним врагам. Главным врагом Большой Орды стало другое татарское государство — Крымское ханство. Правивший там хан Хаджи-Гирей в 1465 году напал на орду Ахмата в тот самый момент, когда последний уже собрался в поход на Русь. Затяжная война между Чингизидами увела грозу от русских границ далеко в степь.

Московская разведка внимательно отслеживала намерения Ахмата. В случае его приближения к московским рубежам Иван III сам выходил с полками к Оке. Обычно его ставка на южном театре военных действий располагалась в Коломне. Через этот город проходила торная дорога из Москвы на юго-восток, к низовьям Волги. В Коломне был построен большой мост через Оку (2, 225). Прикрытие этого стратегически важного моста являлось одной из главных задач московских войск, выдвинутых к Оке против татар.

В Коломне Иван III стоял в ожидании татарского набега и летом 1470 года (20, 124). Однако тогда хан так и не пришел на Русь. Вероятно, он также через свою разведку получал данные о движении Ивана III и не хотел нападать на изготовившегося к обороне противника.

Логика геополитических отношений подталкивала Волжскую Орду к союзу с Великим княжеством Литовским. Литва, в свою очередь, искала среди татарских ханов союзников для войны с Москвой. В результате в 1471 году по инициативе короля Казимира IV между Вильно и Сараем начались переговоры о совместных действиях против Ивана III. Одновременно король искал пути сближения с крымскими татарами. Казимир надеялся, что нашествие татар отвлечет Ивана от завоевания Новгорода. Однако хан Ахмат собрался в поход только на следующий год, когда московское войско в полном составе встретило его на Оке возле Алексина и заставило отступить ни с чем. Сам король на эту войну не явился.

Отражение войск хана Ахмата под Алексином летом 1472 года, по-видимому, позволило Ивану III отказаться от выплаты ордынской дани. Точных данных по этому вопросу нет. Сведения источников туманны, а мнения историков противоречивы (90, 76).

Успешное противостояние Большой Орде и Литве становилось возможным для Ивана III лишь при условии союза с Крымом. На это и были направлены усилия московской дипломатии. С помощью щедрых подарков Иван привлек на свою сторону нескольких влиятельных крымских «князей». Они побудили к сближению с Москвой и самого хана Менгли-Гирея — одного из десяти сыновей умершего в 1466 году первого крымского хана Хаджи-Гирея.

Крымское ханство по многим причинам склонно было к почти непрерывной войне с Литвой и, соответственно, к союзным отношениям с Москвой. Для крымских татар, основная масса которых занималась кочевым скотоводством, набеги на земли соседних земледельческих христианских государств были основным источником обогащения. Главной добычей становились пленные. Их татары затем продавали через торговые города крымского побережья, прежде всего Кафу (современную Феодосию), о которой один литовский автор середины XVI века говорил, что это «не город, а поглотитель крови нашей» (8, 73). Южная часть Великого княжества Литовского (а также Молдавия) являлась ближайшей к Крыму территорией, где имелось многочисленное и к тому же довольно слабо защищенное сельское население. Сюда в течение нескольких столетий и были нацелены опустошительные рейды крымской конницы. Что касается владений великого князя Московского, то они, во-первых, находились гораздо дальше от Крыма, чем литовские земли, а во-вторых, были прикрыты сильной оборонительной линией вдоль Оки, над усовершенствованием которой работали все московские правители начиная с Ивана III. В результате набеги крымских татар на Московию случались довольно редко и еще реже завершались полным успехом. (В XVI столетии, например, им лишь трижды удавалось прорваться во внутренние районы страны — в 1521, 1571 и 1591 годах. Позднее таких прорывов вообще не случалось.)

Зимой 1473/74 года «прииде посол к великому князю от царя Крымъского Менли Гирея Ачигереева сына (Хаджи-Гиреева. — Н. Б. ) именем Азибаба, а прислал к великому князю с любовью и з братьством. Князь великы почтив того посла и отпусти его тако же с любовью к его ему государю, а с ним же вместе отпустил своего посла ко царю Менли Герею Микиту Беклемишева, тако же с любовью и з братьством, марта 31» (31, 301).

Миссия Ази-Бабы носила характер дипломатического зондажа. Он имел при себе лишь верительную грамоту от хана, а все прочее излагал устно. Такой подход настораживал Ивана: при необходимости Менгли-Гирей всегда мог сослаться на то, что посол в том или ином вопросе исказил ханские слова. Впрочем, помимо заверений Ази-Бабы Иван получил и сообщения от дружественно настроенных по отношению к Москве крымских «князей» Именека и Авдула. Они уверяли великого князя в том, что хан действительно хочет иметь с ним прочный союз. И все же Москва предпочитала иметь с Крымом полноценный письменный договор о дружбе и взаимопомощи, скрепленный «шертью» — мусульманской клятвой. С этой целью и был отправлен к Менгли-Гирею опытный в восточных делах московский дипломат Никита Беклемишев.

Отъезд Беклемишева (вместе с Ази-Бабой) в Крым состоялся 31 марта 1474 года. Государь придавал огромное значение миссии Беклемишева. Дружба с крымским ханом открывала перед Москвой далекие горизонты. Имея такого союзника, можно было дерзать на многое.

31 марта в Москве вспоминали «прародителя» — князя Ивана Даниловича Калиту, умершего 31 марта 1340 года. Теперь Ивану III нужна была вся мудрость и вся хитрость знаменитого предка, чтобы закрепить наметившийся союз с одними татарами против других. Добиваясь прочного союза с Менгли-Гиреем, великий князь при этом хотел уклониться от обязательства выплачивать Крыму регулярную дань в виде «поминков» (подарков) хану и его вельможам. Кроме того, Иван не хотел, чтобы его союз с Менгли-Гиреем имел откровенно враждебный характер по отношению к Большой Орде и Литве. Москва искала таких дипломатических формул, которые оставляли бы ей определенную свободу маневра. Учитывая сложность поставленных задач и их чрезвычайную важность для будущего Москвы, Иван в инструкции послу Беклемишеву подробно оговаривает все возможные «подводные камни» на переговорах. Послу велено быть уступчивым, не жалеть соболей для «поминков» влиятельным людям при ханском дворе, но при этом добиваться утверждения ханом того текста договора, который был подготовлен в Москве. На случай осложнений были составлены три варианта договора с разной степенью конкретности формулировок. Однако в каждом из них московский князь именуется «братом» крымского хана, то есть равным ему по статусу, независимым правителем. Впрочем, в интересах дела (а может быть, и в силу двухвековой традиции) Иван использовал в обращении к хану несколько приниженные выражения. Он «бьет челом» крымскому правителю, благодарит его за его «царево жалование», а себя скромно именует «великим князем Иваном» (10, 1). Лишь со временем Иван сумел взять более твердый тон в заочном разговоре с Менгли-Гиреем, стал называть его уже не «вольным царем» (как величали ханов Золотой Орды), а «вольным человеком».