Николай Борисов - Иван III

Подведем, однако, некоторые итоги. «Стояние на Угре» принадлежит к числу тех событий, которые требуют не только верного изображения, но и глубокого осмысления. Оно положило конец тому унизительному положению, в котором находились русские княжества и земли со времен Батыева нашествия. После «стояния на Угре», по словам неизвестного автора «Казанской истории», «великая наша Руская земля освободися от ярема и покорения бесерменъска, и начат обновлятися, яко от зимы на тихую весну прелагатися…» (26, 204). Однако то, что казалось таким очевидным для древнерусского книжника, порою вызывает сомнения у его скептических потомков.

Среди историков нет единомыслия по целому ряду вопросов, связанных со «стоянием на Угре». Во-первых, существуют различные оценки самого этого события и роли в нем Ивана III. Если свести всю пестроту мнений к двум крайним тезисам, то они будут звучать примерно так. По мнению одних, «стояние на Угре» — великое историческое событие, грандиозная победа Москвы, главным организатором которой был великий князь Иван Васильевич. По мнению других, в 1480 году произошла лишь заурядная стычка русских с татарами, в ходе которой князь Иван проявил слабость и малодушие. Русь давно уже не испытывала никакого «ига» и только время от времени подвергалась нападению кочевых орд.

Приведем, например, суждения Л. Н. Гумилева: «…Нет никаких оснований считать, будто стояние на Угре ознаменовало собой „свержение ордынского ига“. Как мы видим, с Ордой практически перестал считаться еще отец Ивана III — Василий Темный, который включал этнические осколки Золотой Орды в состав своего великого княжества. Да и современники воспринимали войну с Ахматом не как свержение ига, а как войну за веру с нечестивым противником, врагом православия. Представляется, что применительно к событиям 1480 года стоит говорить не о „крушении ига“, которого попросту не было, а о создании системы противостоящих друг другу политических союзов между государствами, возникшими на развалинах Золотой Орды: Великим княжеством Московским, Крымским и Казанским ханствами, Ногайской ордой» (75, 193).)

Не станем утомлять читателя подробностями ученых споров. Отметим лишь главные моменты, которые находят подтверждение в источниках и представляются нам очевидными.

«Стояние на Угре» было звеном в длинной цепи тех успешных оборонительных сражений с татарами, которые начались еще во времена Василия Темного. Распад единой Золотой Орды на несколько относительно небольших ханств сделал оборону южных и восточных границ единственной целесообразной формой вооруженной борьбы за независимость. Грандиозные, поражающие воображение сражения «в чистом поле», подобные Куликовской битве или битве на реке Ворскле (1399 год), безвозвратно уходят в прошлое. Действия Ивана III и его войск осенью 1480 года носили сугубо оборонительный характер и не отличались внешним блеском. Однако это была именно та стратегия, которая позволяла прийти к цели кратчайшим путем и с наименьшими потерями. Что касается внешнего драматизма, то он проявлялся уже не в поединках богатырей или самоотверженности предводителей, а в геркулесовой работе по ломке старых и созданию новых военно-административных, социальных и политических структур, — тех структур, которые и позволили Москве построить незримую «Великую китайскую стену», прикрывшую русские земли от степного ужаса.

«Стояние на Угре» принадлежит к тем событиям, историческое значение которых в полной мере проявилось лишь со временем. Это было последнее нашествие кочевников на русские земли, целью которого было их всестороннее порабощение. (После 1480 года можно говорить лишь о более или менее удачных грабительских набегах, полностью прекратившихся лишь тогда, когда все без исключения осколки Золотой Орды вошли в состав Российского государства.) Однако этот факт стал очевидным лишь несколько десятилетий спустя.

Вопрос о войне с Ахматом рассматривался Иваном III в тесной связи с целым рядом других сложнейших военно-политических проблем. Сохранение вассальных отношений с Большой Ордой имело в его глазах не только свои минусы, но и свои плюсы. Примиренческие настроения великого князя осенью 1480 года вначале существовали как факт, а уже потом стали необходимым элементом «библейской» трактовки событий в летописях. Они объяснялись не столько его личным малодушием, сколько пугающей необходимостью отказаться от привычных, освященных опытом предков политических установок. Как справедливо отмечает современный исследователь, «политика компромиссов с ханом — традиционная политика отца Ивана III Василия Темного; она восходила и к более давним московским традициям» (115, 193). Да и опыт московско-крымских отношений свидетельствовал о том, что прирученный дракон лучше мертвого. В споре с Ахматом риск разом потерять плоды многолетних трудов был очень велик. А рисковать в столь серьезных делах князь Иван не любил. Ведь помимо всего прочего он испытывал чувство ответственности перед Богом за порученный ему народ.

Многие подробности поведения Ивана III во время войны с Ахматом трудно понять до конца из-за крайней скудности наших знаний о реальном положении дел в Москве и на Угре. Однако совершенно ясно, что опасность прорыва татар к Москве великий князь оценивал как вполне реальную. Подобно своему отцу, деду и прадеду, Иван не считал позорным в случае крайней опасности бежать от врага в отдаленные края, предоставив защиту Москвы всемогущей судьбе и своим доблестным воеводам. Такое поведение давало повод упрекать великого князя в трусости. Однако не забудем, что речь вдет не о рядовом воине, обратившемся в бегство при виде врага, а о человеке, символизировавшем собою само государство. При тогдашней неразвитости аппарата государственной власти, при слабости внутренних связей, при доминирующем значении личностных отношений великий князь был одновременно мозгом и сердцем всего государственного организма. В эту роль он входил годами. Его опытность, знание людей и дел, широта кругозора, наконец — отшлифованное миллионами языков имя стоили не меньше, чем десяток опустошенных татарами волостей. Иван III имел гораздо больше оснований, нежели король Людовик XIV, для горделивого афоризма: «Государство — это я». И спасая себя, он одновременно спасал и государство.

Ивана III историки обычно называют человеком осторожным и неторопливым. Однако эти качества, основанные как на горьком опыте отца, так и на глубоком понимании человеческой природы, удивительным образом сочетались в нем со способностью заглядывать далеко за горизонт и ставить такие задачи, решение которых становилось возможным для Москвы лишь два или три века спустя. Одна из таких задач — собирание в единое государство всех восточнославянских земель…