Борис Вадимович Соколов - Буденный: Красный Мюрат

21 августа, уже в период отступления от Львова, у Бабеля состоялся характерный разговор с одним из конармейцев: «Разговор с комартдивизионом Максимовым, наша армия идет зарабатывать, не революция, а восстание дикой вольницы». Конармия шла теперь на Люблин, в собственно польские земли, и по этому поводу примечательна следующая запись в бабелевском дневнике: «Солдаты довольны. В Польше, куда мы идем – можно не стесняться, с галичанами, ни в чем не повинными, надо было осторожнее…» Так что можно сказать, что в Галиции буденновцы вели себя еще прилично, а вот в Польше рассчитывали развернуться по-настоящему. О разгроме под Варшавой ни Бабель, ни подавляющее большинство бойцов и командиров Первой конной еще ничего не знали.

28 августа Бабель запечатлел приезд Буденного и Ворошилова в штаб Апанасенко и разнос, устроенный ими начдиву 6-й дивизии: «Приезд Ворошилова и Буденного. Ворошилов разносит при всех, недостаток энергии, горячится, горячий человек, бродило всей армии, ездит и кричит, Буденный молчит, улыбается, белые зубы. Апанасенко защищается, зайдем в квартиру, почему кричит, выпускаем противника, нет соприкосновения, нет удара».

Бросается в глаза, что горячится и ругается в этой сцене исключительно Климент Ефремович, тогда как Семен Михайлович подчеркнуто спокоен. Думаю, что это спокойствие сказалось и на судьбе Буденного. Его карьера, конечно, была не столь блестяща, как у Ворошилова, таких политических высот не достиг, да, по правде сказать, к ним и не стремился. Зато и столь драматических падений, как Ворошилов, Буденный не знал. К числу сокрушительных падений Климента Ефремовича можно отнести и снятие с поста наркома обороны после неудачной войны с Финляндией, и отстранение от командования войсками в завершающий период Великой Отечественной войны, и послевоенная опала, когда Сталин не допускал Ворошилова на заседание Политбюро, называл английским шпионом и явно готовил жестокую расправу над «луганским слесарем Климом», которую предотвратила только внезапная смерть вождя. Можно вспомнить и бесславное участие Ворошилова в «антипартийной группе» 1957 года. Правда, тогда он успел «сменить вехи» и переметнуться к Хрущеву. За это Климента Ефремовича еще три года продержали на почетной должности Председателя Президиума Верховного Совета СССР, но его политическое влияние упало до нуля.

Семен Михайлович на первые роли в военном ведомстве вообще не стремился, но вполне успешно продвигался по служебной лестнице в 20-е и 30-е годы. В Великую Отечественную руководство попробовало использовать авторитет Буденного среди красноармейских масс и назначало его командовать фронтами и стратегическими направлениями, но вскоре выяснилось, что к условиям современной войны, по крайней мере такой, какую вел Сталин, Семен Михайлович не пригоден. В дальнейшем он занимал уже только почетные, но малозначительные посты. И нисколько этим не огорчался.

Вопреки современным легендам, Бабель показал в своем дневнике, что красные и белые одинаково устраивали погромы и творили насилия. Вот запись от 28 августа: «Мне рассказывают. Скрытно в хате, боятся, чтобы не вернулись поляки. Здесь вчера были казаки есаула Яковлева (союзники поляков; бригада в значительной мере была набрана из перебежчиков из Конармии. – Б. С.). Погром. Семья Давида Зиса, в квартирах, голый, едва дышащий старик-пророк, зарубленная старуха, ребенок с отрубленными пальцами, многие еще дышат, смрадный запах крови, все перевернуто, хаос, мать над зарубленным сыном, старуха, свернувшаяся калачиком, 4 человека в одной хижине, грязь, кровь под черной бородой, так в крови и лежат. Евреи на площади, измученный еврей, показывающий мне все, его сменяет высокий еврей. Раввин спрятался, у него все разворочено, до вечера не вылез из норы. Убито человек 15 – Хусид Ицка Галер —

70 лет, Давид Зис – прислужник в синагоге – 45 лет, жена и дочь – 15 лет, Давид Трост, жена – резник. У изнасилованной…

Луна, за дверьми, их жизнь ночью. Вой за стенами. Будут убивать. Испуг и ужас населения. Главное – наши ходят равнодушно и пограбливают где можно, сдирают с изрубленных.

Ненависть одинаковая, казаки те же, жестокость та же, армии разные, какая ерунда. Жизнь местечек. Спасения нет. Все губят – поляки не давали приюту. Все девушки и женщины едва ходят. Вечером – словоохотливый еврей с бороденкой, имел лавку, дочь бросилась от казака со второго этажа, переломала себе руки, таких много».

И тут же следует очередная расправа над пленными: «Взяли станцию. Едем к полотну железной дороги. 10 пленных, одного не успеваем спасти. Револьверная рана? Офицер. Кровь идет изо рта. Густая красная кровь в комьях, заливает все лицо, оно ужасное, красное, покрыто густым слоем крови. Пленные все раздеты. У командира эскадрона через седло перекинуты штаны. Шеко заставляет отдать. Пленных одевают, ничего не одели. Офицерская фуражка. „Их было девять“. Вокруг них грязные слова. Хотят убить. Лысый хромающий еврей в кальсонах, не поспевающий за лошадью, страшное лицо, наверное, офицер, надоедает всем, не может идти, все они в животном страхе, жалкие, несчастные люди, польские пролетарии, другой поляк – статный, спокойный, с бачками, в вязаной фуфайке, держит себя с достоинством, все допытываются – не офицер ли. Их хотят рубить. Над евреем собирается гроза. Неистовый путиловский рабочий, рубать их всех надо гадов, еврей прыгает за нами, мы тащим с собой пленных все время, потом отдаем на ответственность конвоиров. Что с ними будет. Ярость путиловского рабочего, пена брызжет, шашка, порубаю гадов и отвечать не буду».

31 августа Бабель запечатлел в дневнике неудачную атаку частей 6-й кавдивизии на бригаду есаула Яковлева у Чесников, причем руководили атакой лично Буденный и Ворошилов: «Армприказ оставить Замостье, идти на выручку 14-й дивизии, теснимой со стороны Комарова. Местечко снова занято поляками. Несчастный Комаров. Езда по флангам и бригадам. Перед нами неприятельская кавалерия – раздолье, кого же рубить, как не их, казаки есаула Яковлева. Предстоит атака. Бригады накапливаются в лесу – версты 2 от Чесники. Ворошилов и Буденный все время с нами. Ворошилов, коротенький, седеющий, в красных штанах с серебряными лампасами, все время торопит, нервирует, подгоняет Апанасенку, почему не подходит 2-я бригада. Ждем подхода 2-й бригады. Время тянется мучительно долго. Не торопить меня, товарищ Ворошилов. Ворошилов – все погибло к е. м.

Буденный молчит, иногда улыбается, показывая ослепительные белые зубы. Надо сначала пустить бригаду, потом полк. Ворошилову не терпится, он пускает в атаку всех, кто есть под рукой. Полк проходит перед Ворошиловым и Буденным. Ворошилов вытянул огромный револьвер, не давать панам пощады, возглас принимается с удовольствием. Полк вылетает нестройно, ура, даешь, один скачет, другой задерживает, третий рысью, кони не идут, котелки и ковры. Наш эскадрон идет в атаку. Скачем версты четыре. Они колоннами ждут нас на холме. Чудо – никто не пошевелился. Выдержка, дисциплина. Офицер с черной бородой. Я под пулями. Мои ощущения. Бегство. Военкомы заворачивают. Ничего не помогает. К счастью они не преследуют, иначе была бы катастрофа. Стараются собрать бригаду для второй атаки, ничего не получается. Мануйлову угрожают наганами. Героини сестры.