Виталий Павлов - Сезам, откройся!

Радостно мне было стать непосредственно сопричастным к подготовке молодежи. С величайшей готовностью передавал я им свой опыт и знания, надеялся, что в роли начальника института мне удастся максимально приблизить весь учебно-тренировочный процесс к реально существующим условиям работы разведчиков за границей.

В этом направлении я и начал свою работу с преподавательским и тренерским коллективом КИ.

Одной из главных задач, которые я поставил себе в КИ, являлась работа по пересмотру учебно-тренировочного процесса так, чтобы он вводил слушателей в мир разведывательной деятельности как теоретически, так и, особенно, практически.

Кроме приближения тренировочной практики к действительным условиям работы разведчиков за рубежом, я стремился к тому, чтобы вся теоретическая подготовка проходила не под знаком заучивания штампов, готовых решений и ответов, а требовала самостоятельного осмысления, приучала думать и находить свои решения в каждой конкретной ситуации.

Научить слушателя словесному определению, что такое агент — нетрудно, довести до него всю широчайшую гамму качеств, которые несет в себе это определение, понять потенциал способности агента решать различные задачи — это требовало от слушателей большой умственной работы с тем материалом, который давали им преподаватели — опытнейшие разведчики-профессионалы.

Но ведь это как раз и требовалось от будущего разведчика: способность думать и оригинально мыслить, не принимая ничего заранее на веру, без глубокого анализа сущности разведывательной работы.

Так я вместе со всем руководством учебных кафедр КИ приступил к пересмотру и переработке учебных программ. В первую очередь мы занялись программами разведывательных кафедр, а также кафедр оперативно-технической подготовки.

Я был приятно удивлен проявлением готовности и даже энтузиазма, с которым отнеслись к поставленной мной сложной и трудоемкой задаче большинство руководителей кафедр и преподавателей. Но не обошлось и без сопротивления отдельных из них, которое мне удалось быстро преодолеть при поддержке как самих кафедр, так и руководства ПГУ, куда были адресованы отдельные заявления не желавших перестраиваться. Так мы начали свою «перестройку», которую, однако, мне не довелось довести до конца.

В первые дни весны 1973 года мне поступило указание начальника внешней разведки генерала Ф. К. Мортина явиться в штаб ПГУ в Ясенево на прием к председателю КГБ СССР Ю. В. Андропову. Принимал председатель во время эпизодических приездов в Ясенево в специальном кабинете, отведенном для этой цели на втором этаже главного служебного корпуса.

Когда меня пригласили, у Юрия Владимировича уже находились Ф. К. Мортин и его первый заместитель Владимир Александрович Крючков. Председатель поздоровался и спросил, как у меня идут дела в КИ. Когда я начал отвечать, он тут же прервал меня и сказал, что учебными делами я еще успею заняться позже, а пока руководство Комитета и внешней разведки считает, что мне еще рано оседать надолго на работе в Центре и следует вернуться к активной деятельности.

«Есть потребность, — сказал Юрий Владимирович, — чтобы в качестве представителя КГБ в Польшу был направлен опытный разведчик. Мы считаем вас подходящим на эту должность».

Как ни был я ошарашен такой неожиданной перспективой, я все же попытался высказаться против этого назначения «Товарищ председатель, я, как вы знаете, недавно вернулся из долгосрочной заграничной командировки. Сейчас активно начал большую работу по перестройке учебного процесса и программ обучения молодых разведчиков. Эта работа мне нравится, она увлекла меня, и хотелось бы закончить ее…»

Прервав мои возражения против нового назначения, Ю. В. Андропов сказал, что еще успею продолжить эту интересную работу, когда вернусь из Польши, «через несколько лет». А сейчас, добавил он, подводя черту под разговором, мне следует сдать дела в КИ новому начальнику — генералу Зайцеву и в кратчайшие сроки выехать к месту назначения. Мне не оставалось ничего другого, как поблагодарить за доверие и заверить, что сделаю все, чтобы оправдать его.

Вышел я от Андропова, обуреваемый мыслями и о делах в КИ, которые я теперь брошу неоконченными, и о туманных и смущавших меня перспективах грядущей работы в Польше.

Возник вопрос, почему начальник разведки Мортин не захотел предупредить меня о предстоявшем разговоре, не дал мне возможности во всеоружии встретить предложение, обосновать более убедительно нецелесообразность срывать меня с начатого дела.

Пришла в голову малоприятная догадка, что, вероятно, Мортину, который около года руководил КИ, показалось неприемлемым то, что я начал ломать установившиеся при нем в институте порядки и программы, которые он ранее одобрил. Ведь не случайно отдельные протесты, исходящие из КИ против моих действий, шли как раз к нему, бывшему в то время первым заместителем начальника внешней разведки Сахаровского. Подумалось, что Сахаровский обязательно поговорил бы со мной и, я уверен, смог бы меня избавить от бесполезной попытки отказаться от назначения.

Более мрачные мысли мои касались характера предстоявшей работы. Еще со времени, когда я был заместителем начальника разведки и курировал так называемый международный отдел ПГУ, я хорошо узнал, что в представительствах КГБ в бывших социалистических странах основная работа состояла в координации деятельности подразделений КГБ с соответствующими службами спецорганов этих стран. То есть пассивная с точки зрения участия в оперативных делах, по существу, административная работа. А ведь я был разведчиком с 35-летним опытом оперативной разведывательной работы. Кроме того, все долгие годы моей разведывательной карьеры мне всегда больше всего импонировала активная деятельность. Так я вел себя на любом участке, 12 лет занимаясь в Центре организацией нелегальной разведки, много выезжал по конкретным делам в разные страны мира, в том числе и нелегально, для знакомства с положением и работой разведчиковнелегалов.

Когда ты еще полон сил и энергии, чувствуешь себя способным на многое, обидно становиться только координатором чужих действий, хотя эти «чужие» представлены опытными профессионалами, в том числе и нашей внешней разведки.

Так думал я тогда, готовясь к выезду в Польшу. Уже позже я понял, что во многом ошибался в части пассивности. Но это случилось, когда я нашел возможности активного применения своего разведывательного опыта в информационной деятельности по освещению положения в Польше, пусть и не путем классической разведки.

Но главное удовлетворение от нового места работы я стал получать, принимая участие в совместных с нашими польскими коллегами операциях и ТФП в различные западные объекты. Об этом и пойдет речь в моих настоящих воспоминаниях.