Александр Хинштейн - Ельцин. Кремль. История болезни

Похоже, это был очередной микроинсульт (первый случился годом раньше, в Китае, но об этом – чуть дальше).

Идти в таком состоянии на встречу с ирландским премьером было верхом безумия, но Борис Николаевич, даже стоя одной ногой в могиле, оставался верен себе.

Он раздраженно шипел на врачей, требуя привести в чувство, «сделать нормальным». Тем временем самолет приземлился уже в Шенноне, и премьер Рейнолдс в окружении сонма журналистов подошел к трапу. Назревал новый международный скандал.

Бедный ирландский премьер! Он так ничего и не смог понять. Сначала минут сорок Рейнолдс, как бедный родственник, переминался с ноги на ногу. Потом, без каких-либо объяснений к нему спустился вдруг совсем не Ельцин, а никогда прежде не виденный им первый вице-премьер Олег Сосковец. Впрочем, ирландец тоже был человеком воспитанным, а посему сделал вид, что ничего странного не случилось…

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Инсульт – остро развивающееся нарушение мозгового кровообращения, сопровождающееся повреждением ткани мозга и расстройством его функций. Наиболее частыми причинами инсульта являются гипертоническая болезнь и атеросклероз или их сочетание; нередко он развивается при заболевании сердца, ревматизме, иногда при болезнях крови. Непосредственным толчком к развитию кровоизлияния в мозг во многих случаях бывает эмоциональное или физическое перенапряжение. Излившаяся кровь отчасти разрушает, а отчасти сдавливает окружающую нервную ткань и вызывает отек мозга.

Истинная подоплека инцидента стала известна далеко не сразу. Какие только головокружительные версии не выдвигали поначалу журналисты. Впрочем, на это и делался расчет.

«Что будем делать, как объясним случившееся?» – напряженно спросил Ельцин у Коржакова перед тем, как приземлились они в Москве.

«Борис Николаевич, скажите, что очень сильно устали. Перелет тяжелый, часовые пояса меняются. Крепко заснули, а охрана не позволила будить. Нагло заявила, что покой собственного президента дороже протокольных мероприятий. И вы нас непременно накажете за дерзость».

«Он согласился и все это повторил перед журналистами, – пишет Коржаков. – Вид у президента в Москве после сна был более или менее свежий, и мысль о том кошмаре, который на самом деле пришлось пережить, журналистам в голову даже не пришла».

Ельцинское окружение сделало все возможное, чтобы навести тень на плетень. Шеф президентского протокола Владимир Шевченко убеждал, например, журналистов:

«Была очень напряженная программа всего визита. Слишком много часовых поясов… А что в итоге получилось? После большого напряжения человек провалился в сон. (Может быть, вам знакомо это чувство?)»

И ведь, действительно: с кем не бывает. Ну, устал человек. Переутомился. Все-таки страной руководить – не кукурузу охранять…

О том, что президентские соратники – то есть те же самые люди, которые наперебой уверяли страну, что ничего сверхъестественного ни в Шенноне, ни в Берлине не произошло, – только что написали Ельцину конфиденциальное и будто бы очень гневное письмо, журналисты узнают намного позднее.

Идея этого послания родилась у ельцинского окружения по пути из Берлина в Москву: когда все еще находились под впечатлением его дирижерства .

«Многие члены команды президента были просто в отчаянии, испытывали чувство стыда и досады, – пишут они о себе сами в книге “Эпоха Ельцина” почему-то в третьем лице. – Бездействовать в этой ситуации, делать вид, что ничего не произошло, было невозможно. Первое, что пришло в голову, – подать в отставку. Но эта идея была отвергнута, в том числе и из-за категорического несогласия С. Филатова: “Это ничего не изменит. Ситуация только ухудшится”. После некоторых размышлений решили поступить иначе».

По общему решению, пресс-секретарь Вячеслав Костиков – тот, что плавал уже в Енисее, – подготовил Ельцину специальный дайджест прессы, где особо подчеркнул массовость критических публикаций.

Ничего подобного президенту никогда еще не докладывали: главный читатель страны негатива не терпел по определению. Все доклады пресс-секретаря делались обычно в розовых, восторженных тонах.

Реакция последовала незамедлительно. Приехав на другой день в Кремль, президент демонстративно прошел мимо Костикова, не подав ему руки. «Много развелось советчиков», – процедил он сквозь зубы.

Казалось бы, выводы напрашиваются сами собой. Но свита успокаиваться не желала. Чтобы довести до Ельцина свои тревоги, она (свита) выбрала совсем уж нетрадиционный путь: написала коллективное письмо.

Соратники рассуждали примерно так: говорить с Ельциным напрямую – бессмысленно, ничьих советов он не слушает, а критики не признает и подавно. Письмо же, тем паче отправленное сонмом помощников, он прочитает наверняка…

Подписали его, как утверждается в «Эпохе Ельцина», семеро ближайших президентских сподвижников: Коржаков, Барсуков, Костиков, Илюшин, Рюриков, Шевченко, спичрайтер Пихоя.

На самом деле среди подписантов значился еще и министр обороны Грачев, но об этом «коллективный автор» почему-то умалчивает: либо слишком нравится ему волшебная цифра семь, либо не желает он отождествлять себя со столь одиозной фигурой.

Это – далеко не единственная неточность, обнаруженная мной в помощничьи-спичрайтерских воспоминаниях.

Самое главное: письмо, которое воспроизводят они на страницах книги, имеет к подлинному историческому документу примерно такое же отношение, как одеколон «Саша» к французском парфюму.

Читаем в воспоминаниях:

«История письма, получившего название “письмо семерых”, весьма интересна. Ни разу не публиковавшееся, оно вызвало бурную реакцию прессы, общественности и чуть было не привело к коллективной отставке помощников президента…

Письмо носило не морализаторский, а сугубо политический характер и лишь в незначительной мере затрагивало тему “вредных привычек”».

Выходит, самого письма никто никогда не видел. Впервые – как было заявлено – оно появилось только в этой книге. Соответственно, возможности сравнить копию и оригинал ни у кого, кроме авторов его и читателя – нет.

Очень удобно.

Еще, когда я только первый раз прочитал его (в той самой «Эпохе Ельцина»), показалось оно мне весьма странным. Ну, во-первых, объем: 31 абзац – это не послание, а чуть ли не диссертация, хотя общеизвестно, что документы больше, чем на полутора листах, Ельцин никогда не читал.

И второе – самое, пожалуй, важное: его содержание.

Для примера – несколько цитат:

«Налицо снижение активности президента… Утрачивается постоянный и стимулирующий контакт с политической средой, президент оказывает все меньшее воздействие на политическую ситуацию. Политическое планирование, столь необходимое для поддержания стабильности в стране, все в большей мере подвержено иррациональным факторам, случайности, даже капризу…