Александр Хинштейн - Ельцин. Кремль. История болезни

Вечерние приходы Ельцина домой напоминали посещение падишахом гарема. Вся семья – Наина Иосифовна, дочери – выбегали в прихожую, вперемежку с поцелуями и объятиями, стаскивали с него пальто, снимали ботинки, подсовывали мягкие тапочки, торжественно вели к загодя накрытому столу.

Обратите внимание, на кого распространялись ельцинские грубость и, выражаясь языком 30-х годов, комчванство ? На семью. Подчиненных. Сиречь людей, от него зависимых.

В общении с вышестоящими ничего подобного Борис Николаевич себе не позволял. В противном случае, он никогда бы не смог продвинуться по служебной лестнице и навечно застрял бы в зав.отделом, а то и вовсе отправился бы укреплять народное хозяйство .

Принцип трех «У» – угадать, угодить, уловить – всегда отличал советскую партийную номенклатуру. И не только, кстати, советскую. Испокон веков российское чиновничество лебезило перед начальством, гнобило подчиненных, и наш герой – вовсе здесь не исключение. Напротив, на общем фоне он еще даже и выигрывал, ибо порученный ему участок всегда исполнял справно . В конце 1960 – начале 1970 годов промышленное и жилищное строительство в Свердловске было на подъеме. Ежегодно сдавалось свыше полумиллиона метров жилья. Возводились шахты, новые заводские цеха, объекты ВПК. Конечно, нельзя сказать, что все эти успехи исключительная заслуга Ельцина, но и его роль – явно здесь не последняя.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

Помощники Сталина обращались к нему уважительно на «вы» и называли «товарищ Сталин». А он позволял себе обращаться с ними по-хамски на «ты». Никакой привязанности ни к одному из своих сотрудников он не испытывал и ценил их исключительно по степени полезности. Своих самых преданных помощников под конец жизни Сталин велел арестовать. В тюрьме оказались, например, заведующий его секретариатом Поскребышев и начальник Главного управления охраны МГБ Власик. Оба они служили Сталину еще с 1920-х.

В 1971 году ельцинский покровитель Яков Рябов становится первым секретарем Свердловского обкома. Отныне перед Борисом Николаевичем открываются новые, манящие горизонты.

Он уже напрочь заражен наркотиком власти. Ему нравится повелевать судьбами людей, чувствовать свое превосходство. Рамки строительного отдела Ельцину уже тесны. Ему хочется большего.

«Он стал грезить о карьерном росте. Жаждал повышения по партийной линии», – говорит Рябов, добавляя при этом, что никаких авансов амбициозному подчиненному он не давал. Напротив, еще и отговаривал от сторонних, заманчивых предложений – стать, например, секретарем Костромского обкома или зампредом Госстроя СССР. (Первое предложение сделал костромской секретарь Баландин, второе – председатель Госстроя Новиков.)

«Ты еще не готов, – примерно так объясняет подшефному Рябов, – надо поднабраться опыта».

Слушать это самолюбивому Ельцину невмоготу, но и пойти поперек Рябова он не в силах. Уж Борис Николаевич-то отлично знает, сколь легко сломать чужую судьбу. Приходится подлаживаться, мимикрировать.

И вновь обратимся к свидетельствам Рябова.

«Я ему неоднократно намекал, что если он изменит свой характер – рост ему гарантирован… Он в общем-то заметно изменился, его как будто подменили. В своем поведении он поменял тактику, начал искать дружеские контакты со своими коллегами в обкоме партии, заигрывать с членами бюро и секретарями обкома, с облисполкомом и другими вышестоящими кадрами».

Новая хитроумная политика очень скоро дала себя знать. В 1975 году в обкоме образовалась вакансия – второй секретарь Геннадий Колбин ушел на повышение в ЦК Грузии.

Тот год вообще был богат на кадровые взлеты со стартовой свердловской площадки. Директора Уралмаша Рыжкова назначили первым зам.министра тяжелого машиностроения. (Впоследствии он дорастет до предсовмина СССР.) Директора Уральского турбомоторного завода Неуймина – первым зам.министра транспортного и энергетического машиностроения.

Звезды явно благоволили к уральцам, и грех было не воспользоваться их удачным расположением.

С подачи Рябова Ельцина назначают секретарем обкома. Его прежнее место занимает Олег Лобов – верный оруженосец, притащенный Ельциным из проектного института, с которым им долго еще предстоит работать вместе: через 20 лет Лобов будет секретарем Совбеза и вице-премьером.

Но вот странная метаморфоза! Едва только Борис Николаевич получил желанное повышение, разом улетучились вся его вежливость и политкорректность. Он вновь становится прежним неотесанным Ельциным, и снова льются Рябову жалобы рекой.

Обеспокоенный первый решил поговорить с протеже «по душам». Он упрекнул Ельцина в высокомерии, грубости, нетактичности. Потребовал поработать над собой.

Критику тот выслушал молча, опустив голову. Надулся, нахмурился.

«Это все?» – «Пока да».

В тот же день в своем дневнике Рябов записал:

«Вынужден ему снова сделать замечания.

1. За его высокомерие.

2. Неуважение к товарищам по работе, в том числе и к членам бюро ОК КПСС, грубость, резкость в обращении и ненароком напоминание им, что вы, мол, не лезьте не в свое дело, если не понимаете.

3. Это выражается в том, что он очень болезненно воспринимает замечания в адрес строителей, как обиду для себя.

4. Сам резок с людьми, даже груб и нетактичен, до оскорбления, в то же время обидчив и вспыльчив даже при законной просьбе.

5. Никак не может отойти от ведомственности, а это плохо, даже пагубно».

Парадоксальная вещь. Со всех сторон сыплются на Ельцина кляузы . О его резкости знают даже уборщицы. То и дело секретаря обкома сношают , воспитывают, а он и в ус не дует.

Любого другого на его месте давно бы примерно наказали или вовсе убрали, а ему – только пальцем грозят, да и то издали.

Неужто такой он незаменимый? Вряд ли. Это еще товарищ Сталин, которого товарищи по ЦК тоже, кстати, обвиняли в грубости и нелояльности, сказал: «Незаменимых у нас нет».

А значит, вывод напрашивается только один. Борис Николаевич был абсолютно уверен в своей непотопляемости. За широкой надежной спиной Рябова чувствовал он себя в полнейшей безопасности.

Рябов и сам это теперь признает, посыпая голову пеплом. Только поздно: поезд уже ушел.

«Как я понял, но, к сожалению, значительно позже, Борис вел себя как типичный подхалим и карьерист, старался исполнять все мои пожелания, и мне это импонировало. Я и в мыслях не думал, что это его тактика для дальнейшего стратегического рывка в карьере, а наоборот, считал, что молодец, Борис, наконец-то понял задачи области и делает все, чтобы их осуществить. Мы продолжали дружить семьями. Я почему-то в него верил».

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ