Иван Драченко - На крыльях мужества

Дуэль между двумя зенитками и "эрликонами" продолжалась секунды.

Для верности делаем еще один заход...

Продолжаем вести разведку. На карту ложатся условные знаки. Набираем высоту, прижимаемся к облакам. Теперь бы не столкнуться с истребителями противника. И все-таки на подлете к станции Шевченково не миновали этой встречи.

Первым заметил "сто девятых" воздушный стрелок Алехновича Дмитрий Агарков. Заметил их и Аркадий Кирилец, произнес как-то спокойно: "Многовато..."

Смотрю вверх. Действительно, густо. Засекут - ноги не унесешь. Развернувшись, пошел на сближение с Евгением. В это время от группы "мессеров" отделилась шестерка машин.

- Засекли, - процедил сквозь зубы Алехнович, - теперь держись.

- Аркадий, спокойно. Самое главное, не пускай их к хвосту.

Берем курс на свой аэродром.

Гитлеровцы решили расправиться с нами сразу, используя большое преимущество. Разделившись, шестерка создала что-то наподобие обратного клина, вернее, бредень, куда попытались нас затянуть.

- Крой, Аркаша! - крикнул Кирильцу, и стрелок рванул турель вправо. "Мессер", не ожидавший такого огня с задней полусферы, прекратил атаку, взмыл вверх. Только теперь на его борту отчетливо заметил нарисованный бубновый туз. Этот так просто не отстанет! Маневрируем между наседающими "мессерами", огрызаемся как можем;

Звенящая трасса пронеслась над головой. Инстинктивно втянул голову в плечи, словно это могло защитить.

- Закрой фонарь, Иван, не храбрись. Слышишь? - крикнул Алехнович.

- Слышу, слышу...

Но фонарь не закрыл.

Друзья и раньше предупреждали. Но какая здесь храбрость, если с правой стороны потемки, а остекление нередко дает блики. И снова, уже по плоскости, прошлась гулкая пулеметная очередь...

Первая атака не принесла успеха гитлеровским асам. Они потянули вверх, перестроились и рванулись на очередной заход. Опять сзади к нашему хвосту пристроился "бубновый туз". Оба стрелка одновременно ударили из пулеметов, и "мессер" по дуге пошел вниз, охваченный пламенем.

- Молодцы, стрелки! Из "бубнового туза" сделали "шестерку". Но не зевать, - приказал .Алехнович.

И все-таки силы слишком неравные. Задымил и "ильюшин" Евгения.

- Женя! - отчаянно кричу, высунув голову из кабины, а встречный поток воздуха раздирает рот.

Среди "мессершмиттов" заметил замешательство. Третью атаку не предпринимают. Внизу вижу два грибка парашютов. Все-таки Алехнович и Агарков выскочили из горящего штурмовика. Молодцы! Фашистам явно не до них. Краснозвездные истребители, подоспевшие на помощь, разгоняют "мессеров" от моего "ила", гвоздят их меткими очередями.

Я кружил над товарищами, и если бы можно было со стороны посмотреть на эту картину, то она, возможно, напоминала бы огромную птицу, кружащую над разоренным гнездом.

- Женя, иду на посадку, - передал по радио, забыв, что он же не в воздухе и вряд ли меня услышит.

Самолет плавно шел на снижение. Пятьдесят метров, тридцать, десять... "Ил" коснулся земли и, увязая колесами в мягком грунте, едва не скапотировал.

Алехнович со стрелком бросились к самолету.

- Быстрее, быстрее, - подгонял бегущих.

Прыгнув с разных сторон на плоскости, Женя и Агарков влезли в заднюю кабину. Посмотрел вперед и увидел: с дальнего конца луга бегут фашисты с овчарками на длинных поводках. Впереди офицер. Полы его шинели подогнуты под ремень, длинные ноги семенили по раскисшей земле.

Вокруг, словно крупные дождевые капли, зашлепали пули.

Машине дал форсаж, отпустив тормоза, но самолет еле полз. Тогда подал до отказа сектор газа. Мотор взревел, и нехотя сдвинувшись с места, "ил" медленно покатил вперед. Какая-то неимоверная тяжесть упала с плеч, когда почувствовал - летим. Наши истребители, поняв, что мы попали в беду, обрушили град пуль и снарядов на головы вражеских солдат...

Добрались на свой аэродром удачно. Алехнович обнял меня, стрелков и, кинув на ходу: "И как вы, черти, летаете задом наперед", пошел к полковому врачу. У Жени из руки сочилась кровь.

Оставив машину механикам, побежали в штаб на доклад.

...На карте снова пролег маршрут: Шпола - Умань - Христиановка. Прошел без всяких осложнений контрольные пункты, за исключением того, что в Умани чуть не врезался в кирпичную трубу - стояла довольно низкая облачность. Возвращаясь назад, не преминул заглянуть в село Севастьяновку, где родился, провел свое детство.

Самая высокая точка, с которой еще мальчишкой пришлось однажды увидеть бездонное небо, была церковная колокольня. Теперь я смотрел на нее из кабины боевого штурмовика, и сердце отдавало щемящей болью.

Сквозь пелену сизого тумана вырисовывались обугленные остовы хат, безлюдные улицы, срубленные рощи.

К тому времени достаточно насмотрелся на варварство фашистов. Но тогда меня потрясло другое, что родная хата цела! А рядом на мотоциклах прокатывались носители "нового порядка". В нашем огороде, как кроты, что-то рыли гитлеровцы. И вот из сада меня обстреляли "эрликоны". Вражеские зенитчики вели огонь из-под деревьев, что сажали мой отец и дед. Ну как здесь удержаться от соблазна и не передать незваным гостям пламенный привет в буквальном смысле слова!

Под крутым углом погнал машину вниз, направил пулеметные очереди в гущу "землекопов". Затем угостил двумя-тремя снарядами зенитчиков. Серые фигуры бросились врассыпную, прокатились по овражному откосу, когда ударил из эрэсов. Затем увел "ильюшина" на восток.

* * *

Новый, 1944 год мы встретили на аэродроме Желтое. Ждали голос Москвы. И вот он:

- С Новым годом, товарищи, с новыми победами!

Шумно сдвинули фронтовые кружки, обняли друг друга. Затаив дыхание, слушали сердечную, взволнованную речь Михаила Ивановича Калинина.

Уходил в историю неимоверно трудный сорок третий год и, озаренный светом победных салютов, вставал новый. Успехи не кружили головы: впереди жестокие бои, грозные сражения, великие битвы, потери близких людей, товарищей...

Новый год пожаловал не с крепкими, как обычно, морозцами, а принес довольно сумбурную затяжную погоду.

Длительные дожди сменялись вьюгами. Оттепели развезли дороги, а также аэродромы, с которых не всегда можно подняться в воздух.

Полеты проходили в крайне тяжелых метеоусловиях. Штурмовикам не часто удавалось добраться до целей. Снежные бури, низкая облачность, плохая видимость усложняли ориентирование, фонари покрывались ледяной коркой и грязью, машины становились плохо управляемыми.

Нас перебрасывали в новый район. Как правило, первыми к новому месту перебазирования отправили передовую команду. Возглавил ее капитан Николенко, команда сразу включилась в подготовку аэродрома.

В окрестностях города не так давно шли жестокие бои - даже обильные снегопады не в силах скрыть здесь глубокие раны земли - все было побито минами, снарядами, авиационными бомбами... Куда ни кинь взгляд - везде нагромождение покореженной немецкой и нашей техники.