Анатолий Отян - Служба В Потешных Войсках Хх Века

– Люсенька, а ты чего сидишь. Помогай.

"Люсенька", указывая на солдат, как на неодушевлённые предметы, ответила:

– А эти зачем?

Калинин, увидев, что солдаты всё слышали и их лица изменились, подошёл к дочери, залепил ей пощёчину и пискляво начал на неё кричать.

Наблюдать эту сцену не хотелось, и Жегулин сказал ребятам:

– Пошли на улицу.

Когда они вышли, к ним подошёл капитан и чуть не плача стал извиняться. Жегулин его успокаивал:

– Ну что Вы, товарищ капитан, мы понимаем.

– Останьтесь, хозяйка обед готовит.

– Спасибо, ещё только двенадцать. Мы успеем в столовую.

– Ну, спасибо ребята. Ещё раз извините меня за мою дуру. Не рассказывайте только никому про это.

– Хорошо, не беспокойтесь и не переживайте. Мы поехали.

В этот момент вышла за вещами "Люсенька" и с перекошенным от злости лицом посмотрела в сторону отца и ребят.

Уже в машине Вася сказал Анатолию:

– И где только красота её делась? Она стала в своей шубе от злости похожа на волчицу.

– Не прав ты Вася, волчица красивей и добрей, – сказал Эдик и добавил:

– Мне капитана жалко. Он у них обеих под сапогом. У самого даже костюма гражданского нет, а ей шубу норковую купил. Знаешь сколько она стоит?

– Сколько?

– Не меньше двух тысяч. Капитану больше года работать надо на такую шубу.

– Всё ребята, забыли и никому ни гу-гу.

В октябре выпал снег. Зима 1960-61 годов выдалась очень снежная, но не очень морозная.

Анатолий в один из дней по какой-то причине задержался и пошёл обедать после всех, один. Он шёл в столовую, находящуюся в соседней

Военно-транспортной дивизии по заснеженной, но уже укатанной машинами мясновской улице. Ночью шёл снег, а сейчас светило солнце, снег сверкал и слепил глаза. Деревянные дома с резными карнизами и наличниками покрылись снегом, свисающим с крыш. Дорога от пригревшего солнца стала скользкой, и Анатолий разгонялся и скользил на подошвах сапог, как на коньках. Настроение под стать погоде было хорошим, хотелось петь и обнимать весь мир.

Пройдя проходную, увидел напротив двухэтажного штаба дивизии бюст

Ленина, ограждённый низким заборчиком – штакетником. Голова

Владимира Ильича была покрыта шапкой слипшегося и свежего пушистого снега, толщиной сантиметров двадцать. Снег покрыл плечи и всю территорию вокруг бюста. Видя такое неуважение к вождю мирового пролетариата, напевая себе по нос: "Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой, Ленин в тебе и во мне", Анатолий перелез через ограждение, вытоптал снег вокруг постамента, смахнул с плеч и головы вождя снег. Когда бюст очистился от снега, на нём явно просматривались следы от действий наших врагов – капиталистов и в частности американского ЦРУ. Они засылали на территорию воинской части ворон, которые гадили на голову и лицо гения, тем самым, подрывая устои. Какие устои Анатолий не понимал и не понимает до сих пор, но делая из снега шарики, оттёр любимый образ вождя от вражеских следов, посмотрел на часы и понял, что опаздывает на обед.

Когда Анатолий уже подходил к столовой, его догнал запыхавшийся солдат и сказал, чтобы он срочно прибыл в штаб к командиру дивизии.

– Ты чего? Чокнулся?. Я не из вашей дивизии.

– Всё равно. Приказано доставить тебя в штаб

– А чего случилось?

– Почём я знаю. Иди и всё.

– Так я останусь без обеда.

– Я сейчас скажу повару, чтобы тебе оставили. Иди. А то у нас командир сейчас такой, что не дай Бог задержаться.

Солдат побежал в столовую, а Отян пошёл в штаб. Настроение испортилось и он бормотал:

"Какого чёрта я полез чистить эту мумию. Говорю себе уже тысячу раз, что не надо лезть не в своё дело. Так нет, больше всех нужно.

От кретин! Расхлёбывайся теперь".

Поднялся на второй этаж. Дежурный офицер или адъютант заставил снять шинель и шапку, повесить их на вешалку и дал команду заходить.

– А чего случилось, товарищ капитан?

– Заходи тебе генерал сам скажет.

Отян, переступив порог, доложил:

– Товарищ генерал, по вашему приказанию младший сержант Отян прибыл.

Генерал внимательно рассматривал него. На генерале была суконная гимнастёрка, брюки с голубыми лампасами. Он был высок, строен, красив и больше походил на царского, чем на советского генерала.

Было в нём что-то породистое, дворянское.

– Тебя кто-то обязал почистить бюст Ленина?

– Никак нет. Я сам.

– Ну что ж. Молодец. Это у меня здесь никто не может догадаться, даже те, кому это положено. Две недели не летаем из-за погоды, а порядок навести не могут. Да что я тебе это говорю? Объявляю тебе благодарность и предоставляю отпуск домой на десять суток.

– Служу Советскому Союзу! – И помолчав пару секунд:

– Товарищ генерал, только я не из Вашей дивизии.

– А из какой ты части? – и после того, как узнал, взял телефонную трубку.

– Синьков, привет? Да, это тоя. Здесь у меня твой сержант, так я ему за хорошее несение службы объявил десять суток. Да нет, не гауптвахты. Отпуск домой. Нет, я свои слова никогда не забираю, ты же знаешь. Да вижу, что у него значок Мастера спорта. Ну и что, что был дома? Пусть ещё съездит. Ну, будь. А чёрт их эту метеослужбу знает. Говорят, что опять будет снег. Мы уже всю технику…

Генерал, не прекращая разговор, показал Отяну рукой, что можно идти.

Повар в столовой дал обед способный накормить пятерых и спросил:

– Чего тебя генерал вызывал?

– Да отпуск домой дал.

– Ну, да! Везёт же людям. А тут я только из губы пришёл за самоволку. Везёт же людям!

Первым вопросом у Синькова был:

– За что это тебе отпуск?

Отян объяснил.

– Иди к начальнику штаба он тебе всё оформит. Только не задерживайся дома.

Начальником штаба уже был майор Бояров, бывший командир расформированного воздухоплавательного отряда.

– Ну что, Отян? Опять домой. Я с тех пор как призвался на фронт, семь лет дома не был. Будапешт, Вена, а потом ещё и Манчжурия. С сорок третьего по пятьдесят первый мать не видел. Иди собирайся, а я тебе сейчас документы выпишу.

– Товарищ майор, только станция у нас не Кировоград а Кирово

– Украинская.

– Знаю. Я в сотой дивизии полтора года служил, правда, в Кривом

Роге.

И опять покатил Отян в отпуск. Ехал через Харьков и решил там заночевать у Эмминой сестры. Жила она семьёй в посёлке Артёма рядом с танкостроительным заводом имени Малышева. Для соблюдения тайны, завод назывался тепловозостроительным, но не было в Харькове человека, не знающего, что на том заводе делают.

Сестру звали Мирлена, что значило – Мир Ленинизму, а мужа её

Саня. Он окончил сразу после войны престижный ВУЗ – высшее

Техническое Училище им. Баумана.

Получив специальность конструктора танков, Саня был распределён в

Харьков. У них было двое детей, старшая девочка, очень красивая, восьмилетняя Таня, и пятилетний Виталий, шустрый мальчишка, пяти лет.