Анатолий Афанасьев - На службе у олигарха

OCR и редакция: Chernov Sergey (chernov@orel.ru) Орел, май 2006 г.

Основано на издании:А.Афанасьев На службе у олигарха;

М.,Роман-газета №22-23 2004 г.

На центральной площади Раздольска народу тьма: человек сорок-пятьдесят набежало. Можно сказать, всё трудовое население: женщины преклонных лет, инвалиды да и кое-какой молодняк. Две ярко накрашенные девчушки, Света и Зина, покуривали травку под навесом, к ним прибился Сашка Прохоров, двадцатилетний бездельник, недавно вернувшийся с лесоповала. В городке Сашку побаивались, он был бритоголовый, фашист. Вот и сейчас, средь бела дня, никого не стесняясь, сосал из горлышка «Клинское» и, матерясь на всю площадь, заманивал девушек в лесок. Света и Зина шутливо отнекивались. Обе были профессионалками, работали на трассе Раздольск — Москва, им бесплатные утехи западло, хотя бы и с Сашкой.

Народ третий час топтался на площади — ждали гуманитарную помощь, но фургон, как всегда, запаздывал. Мог и совсем не приехать. Последний раз продукты подвозили месяц назад, да и то выдали на рыло по пакету ячневой крупы, по пачке чёрных галет и по упаковке корма «Педигри» — смех и слёзы. Однако уже стало доброй традицией по вторникам, в день выдачи, всем, кто ещё вставал с постели, собираться на площади. Всё ж таки какое-никакое общение, соборность. Да и где ещё было встречаться? Школы позакрывали в связи с окончательным падением рождаемости, церковь оборудовали под приют для наркоманов, а в ночной клуб «Харизма» аборигенов не пускали. Там на дверях висела табличка: «Вход — 100 долларов». Шутка, конечно. С тех пор как перестали выдавать пенсию (пенсионная реформа!), деньги в городе превратились в фантом.

Далеко за поддень, когда разочарованный народец уже собрался было расходиться, на площадь, чихая простуженным движком, влетел знакомый фургон, опоясанный по бортам рекламными плакатами. Но не успели люди выстроиться в гомонящую цепочку, как следом выкатился автобус «мицубиси» с миротворцами. Толпа обречённо замерла.

Высыпавшие из автобуса вооружённые бойцы споро взяли в каре гранитное возвышение, где в незапамятные времена стоял батюшка Владимир Ильич с воздетой к небесам рукой. На постамент поднялся Зиновий Германович Зашибалов, бессменный в течение двадцати лет мэр Раздольска. Правда, в последние годы горожане видели его редко, разве что в день всенародных выборов, когда Зиновий Германович обращался к ним по местному телевидению с пламенной речью. Поговаривали, будто Зашибалов давно перебрался на постоянное место жительства в Ниццу, что, впрочем, только усиливало к нему народную любовь. Разумеется, все сразу поняли: произошло что-то чрезвычайное, если посреди мёртвого сезона мэр бросил все свои дела и примчался в город вместе с миротворцами.

Перед самым выступлением Зиновия Германовича случился неприятный инцидент. Среди миротворцев выделялся красивый могучий негр, на две головы выше своих товарищей. Со своей верхотуры он разглядел девчушек и парня, распивающих пиво под навесом, сделал знак другому миротворцу, из тех, кого не так давно пресса именовала не иначе как «лицами кавказской национальности», и вдвоём они ринулись через толпу, пинками расшвыривая не успевших посторониться старух и инвалидов. Приблизившись к молодняку, негр грозно потребовал:

— Аусвайс!

Забалдевший Сашка Прохоров не понял, чего от него хотят, и вместо того, чтобы предъявить справку о временном освобождении, протянул с улыбкой недопитую бутылку.

— Выпить хочешь, земеля? На, держи.

Негр забрал бутылку и ею же хрястнул Сашку по башке, кавказец добавил прикладом автомата. Следующие несколько минут упавшую на площадь тишину нарушали лишь хруст ломающихся костей да утробные повизгивания девчат. Окончив экзекуцию, негр по-отечески их пожурил:

— Ай-яй-яй, такой симпатичный девочка связался с террористом.

— Маму, папу не слушал — и вот результат, — поддержал кавказец.

— Мы не знали, не знали, — взволнованно оправдывались Света и Зина. — Он сам подвалил.

Никого из горожан сценка не удивила. В Раздольске, как и по всему региону, второй год действовал комендантский час, но на мужчин моложе пятидесяти лет он не распространялся. С ними расправлялись на месте, если не оказывалось положенного допуска на передвижение. Меры суровые, но оправданные. Ничего беззаконного в них не было. Волны терроризма и фашизма, захлестнувшие цивилизованные страны, докатились наконец-то и до России, только-только укрепившейся на рыночных рельсах. Чтобы справиться с этой бедой, потребовались адекватные средства. После долгих дебатов и консультаций с Евросоюзом Дума приняла закон о так называемой идентификации личности, по которому каждый гражданин, независимо от национальности и социального положения, не сумевший по первому требованию подтвердить свою лояльность, приравнивался к преступнику первой категории и подлежал уничтожению. Дабы новый закон не вступал в противоречие с незыблемыми основами демократии, Дума одновременно продлила на пятьдесят лет мораторий на смертную казнь.

Полицейским свистком Зиновий Германович успокоил загомонившую толпу и объяснил цель своего прибытия в Раздольск. Оказывалось следующее. В городе, по сведениям Интерпола, скрывается некий Митька Климов, местный уроженец, подозреваемый в связях с экстремистской организацией «Крестоносцы». Организация известна тем, что не признаёт свободу слова и частную собственность. Митьку надлежит немедленно сдать в комендатуру. Только после этого начнётся раздача продуктов.

— Сограждане! Братья и сестры! — торжественно возвестил Зашибалов. — Чем скорее мы покончим с этим маленьким дельцем, тем скорее разойдёмся по домам с чистой совестью. Кстати, дорогие мои руссияне, хочу сообщить радостное известие. Сегодня в каждом пайке, кроме ячневой крупицы, банка тушёнки и — внимание, мужики! — бутылка спирта. Ну!.. Кто знает про Митьку? Шаг вперёд.

Сперва никто не откликнулся, толпа шушукалась, по ней пробегали круги, как от камешка по воде, наконец к возвышению, опираясь на суковатую палку, выдвинулся старец Иосиф. На вид ему было далеко за сотню, но многие из здешних помнили его молодым шустрым секретарём райкома партии, а позже одним из учредителей офшорной компании «Монако», сгоревшей синим пламенем при правлении Кириенки.

— Отец родной, Зиновий Германович, мы бы со всей душой, — прошелестел старец в динамик, который держала у его губ старуха Матрёнушка, — кабы мы знали, кто таков этот самый Митька и что он есть на самом деле. Климовых в городе было много, цельных десять семей, но ото всех осталась одна братская могила. Последнего из Климовых, деда Пашу, в прошлом году туберкулёз скосил. У нас тут есть к тебе встречное предложение.