Валерий Демин - Андрей Белый

В 1918 году этот призыв эхом отзовется в гениальном постреволюционном шедевре «Двенадцать»: «Мы на горе всем буржуям / Мировой пожар раздуем, / Мировой пожар в крови – / Господи, благослови!»

В 1919 году он вместе с Бердяевым, по решению Совнаркома, на одном и том же «философском пароходе» был выслан из России. Булгаков также был включен ГПУ в «черный список» враждебно настроенных к советской власти и подлежащих выдворению интеллигентов. Но выбирался в Европу самостоятельно – через Крым и Константинополь (Стамбул).

Фактически С. Н. Тургенева оставила своего первого мужа, что и явилось причиной его преждевременной смерти от сердечного приступа. В итоге у нее сложились достаточно непростые отношения со всеми тремя дочерьми.

Прототипом главного героя явился ближайший друг – Сергей Соловьев, у него был серьезный роман с крестьянской девушкой, он собирался жениться на ней, но брак расстроился. Сергей же рассказал Белому об одной известной сельской секте, избравшей своим символом голубя.

В одном из каирских писем Белый писал Морозовой: «Как нравоучительно наше путешествие: ехали из России на Запад, а вернемся в Россию с Востока. Искали Запада, а нашли Восток. Боже, до чего мертвы иностранцы: ни одного умного слова, ни одного подлинного порыва, деньги, деньги и деньги и холодный расчет. Еду в Россию полемически настроенный против нашей мусагетской платформы. Культуру Европы придумали русские; на Западе есть цивилизация; западной культуры в нашем смысле слова нет; такая культура в зачаточном виде есть только в России. Возвращаюсь в Россию в десять раз более русским».

Ормузд и Ариман – искаженные имена двух главных персонажей древнеперсидской мифологии (так они писались примерно до 20-х годов ХХ века). Современное написание Ормузда – верховного бога зороастрийского пантеона – Ахурамазда, а Аримана – его главного антагониста, владыки и символа сил зла, тьмы и смерти – Ангро-Майнью.

Андрей Белый всегда писал фамилию доктора, на долгое время ставшего его Учителем и Наставником, через «е», хотя по-немецки она звучит как Штайнер (Steiner – дифтонг ei в немецком языке читается – «ай»). В данном факте, как в капле воды, отображаются труднообъяснимые и малопонятные перипетии русской фонетической трансформации немецких слов и фамилий (последних – в особенности). Можно привести десятки и сотни примеров, где немецкие имена и фамилии звучат искаженно. Например, фамилия знаменитого поэта Генриха Гейне укоренилась в русской традиции совсем не в той огласовке, какой она звучит на самом деле (немцы произносят Heinrich Heine – «Хайнрих Хайне»). В настоящее время традиционное русское искажение фамилии Штейнер пытаются преодолеть: в переизданиях его трудов и в антропософской литературе во многих случаях значится теперь Штайнер. В результате же возникает еще большая путаница: в библиотечных каталожных ящиках половина карточек оформлены на фамилию Штейнер, а другая половина значится под фамилией Штайнер и располагается отдельно от первой. Такое же недоразумение наблюдается в интернет-сайтах, где преобладает старое написание. В настоящей книге фамилия немецкого антропософа будет писаться так, как она принималась А. Белым. (Некоторые считают Штейнера австрийцем – по месту его рождения, но на самом деле родился он в Хорватии, входившей тогда в состав Австро-Венгерской империи.)

Э о н – очень продолжительный период времени в развитии Вселенной, в течение которого точка равноденствия проходит весь зодиак, то есть ровно 26 тысяч лет.

Так именовалась замысленная Белым трилогия, состоящая из «Серебряного голубя», «Петербурга» и ненаписанного третьего романа «Невидимый град».

Михаил Иванович Терещенко (1886–1958) – миллионер-сахарозаводчик, владелец (совместно с сестрами) издательства «Сирин»; впоследствии, в 1917 году – министр финансов и министр иностранных дел Временного правительства.

К примеру, такой чисто антропософский пассаж, который автор вложил в уста эсера-террориста Дудкина: «Не путайте аллегорию с символом: аллегория – это символ, ставший ходячей словесностью; например, обычное понимание вашего „вне себя“; символ же есть самая апелляция к пережитому вами там – над жестяницей; приглашение что-либо искусственно пережить пережитое так… Но более соответственным термином будет термин иной: пульсация стихийного тела. Вы так именно пережили себя; под влиянием потрясения совершенно реально в вас дрогнуло стихийное тело, на мгновение отделилось, отлипло от тела физического, и вот вы пережили все то, что вы там пережили: затасканные словесные сочетания вроде „бездна – без дна“ или „вне… себя“ углубились, для вас стали жизненной правдою, символом; переживания своего стихийного тела, по учению иных мистических школ, превращают словесные смыслы и аллегории в смыслы реальные, в символы; так как этими символами изобилуют произведения мистиков, то теперь-то, после пережитого, я и советую вам этих мистиков почитать…»

«Человек существовал, когда еще не было никакой Земли, – говорил и писал Штейнер. – Но этого нельзя представить себе… таким образом, как будто он раньше жил на других планетах и в известный момент переселился на Землю. Напротив, сама эта Земля развивалась вместе с человеком. Она прошла, как и он, три главные ступени развития, прежде чем сделаться тем, что мы теперь называем „Землею“. <���…> Прежде чем мировое тело, на котором протекает жизнь человека, стало Землею, оно имело три другие формы, которые обозначают как Сатурн, Солнце и Луну. Таким образом, можно говорить о четырех планетах, на которых протекают четыре главные ступени человеческого развития. Дело обстоит так, что Земля, прежде чем стать именно Землею, была Луной, еще раньше – Солнцем, а еще раньше – Сатурном. <���…>»

Перед отъездом из Дорнаха на Родину Андрей Белый писал жене (ибо формально, по швейцарским документам, она продолжала таковой считаться): «Последний, верный, вечный друг, – / Не осуди мое молчанье; / В нем – грусть: стыдливый в нем испуг, / Любви невыразимой знанье». Далее последовали другие стихи, все одинаково озаглавленные – «Асе» и с одним и тем же мотивом: «Опять бирюзеешь напевно / В безгневно зареющем сне; / Приди же, моя королевна, – Моя королевна, ко мне!» // […] // «Ты вся как ландыш, легкий, чистый, / Улыбки милой луч разлит. / Смех бархатистый, смех лучистый / И – воздух розовый ланит». // […] // «В давнем – грядущие встречи / В будущем – давность мечты: / Неизреченные речи / Неизъяснимая – Ты!»