Давид Драгунский - Годы в броне

- Огонь!

Эту команду подхватили не только Федоров, Ковалев, Лордкипанидзе, но и ротные и взводные командиры.

Танковые пушки прямой наводкой, точным прицельным огнем накрыли врага. Заговорила артиллерийская батарея, застрочили два станковых пулемета, в дело вступил единственный уцелевший миномет.

Взорвался шедший впереди немецкий танк: снаряд угодил в самый центр фашистской свастики. Другой танк вначале запылал ярким огнем, потом окутался черным дымом, который закрыл полнеба над нами. Те, кто ехали на бронемашинах, бронетранспортерах и мотоциклах, поняли, что попали в ловушку, стали скатываться в овраг. Туда же сползли все немецкие танки. Этого мы ожидали, на это и рассчитывали: из мокрого, топкого оврага им не уйти.

Лордкипанидзе с Федоровым ринулись к оврагу. Туда же устремились три танка из нашего резерва, автоматчики вместе с партизанами Дороша и Бака.

Громкое победное "ура!" прокатилось по полю, по дороге, по оврагам.

Мы с Дорошем и Баком на крестьянской телеге спустились в овраг. Через несколько минут там все было кончено. В немецких бронемашинах и бронетранспортерах хозяйничали наши танкисты и партизаны. Снимали пулеметы и орудия, разбирали боеприпасы, демонтировали радиостанции. Радости не было предела. В наших руках оказалось тридцать девять вражеских бронетранспортеров и бронемашин, а также один исправный танк.

Надвигались вечерние сумерки. Уставшие, мы возвращались в школу, которая была для нас и штабом, и родным домом. Только теперь я почувствовал, что зверски голоден. Целые сутки во рту не было ни крошки хлеба, ни глотка воды.

В жизни часто случается так, что за плохим тянется плохое, а за хорошим делом обязательно следует опять что-то хорошее. Отсюда, наверное, и пословицы: пришла беда - отворяй ворота, а радость за радостью тянется.

Одновременно с разгромом вражеской группировки нашей диверсионной группой был подорван железнодорожный мост у Попельни. В воздух взлетел вражеский эшелон с боевой техникой и боеприпасами.

Окрыленные успехами, мы вместе с партизанами усилили вылазки в фашистском тылу. Коммуникации неприятеля были теперь под постоянной угрозой. В Паволочь же продолжали прибывать группы наших парашютистов, которые после неудачной выброски за Днепром разбрелись по лесам и оврагам.

Не по вкусу пришлось гитлеровцам пребывание в их тылу, в районе Попельни и Паволочи, механизированной и танковой бригад. Они решили с нами разделаться.

К 15 ноября гитлеровцам удалось нанести серьезное поражение механизированной бригаде полковника Лупова. Больше суток она оказывала яростное сопротивление. Понеся большие потери в людях и технике, не имея боеприпасов, горючего, механизированная бригада была рассечена: одна группа во главе с полковником Луповым вышла на север, в леса, и через несколько дней соединилась с войсками 1-го Украинского фронта, другая - во главе с капитаном Шумиловым прорвала вражеское кольцо окружения и соединилась с нами в Паволочи. В эти же дни к нам вышел батальон автоматчиков из 54-й танковой бригады во главе с подполковником Москальчуком. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что нас набиралось свыше полутора тысяч человек, а плохо было то, что мы имели мало машин, еще меньше горючего и боеприпасов. Воевать же в пешем строю против сильной танковой группировки противника было явно невыгодно.

Для бригады наступил критический момент.

Захваченные пленные подтвердили, что немецкое командование намерено окружить нас с востока, севера, запада, загнать в озёра и болота южнее Паволочи и развязать таким образом себе руки в районе Фастова.

В эти тревожные дни и часы нужна была полная ясность. Где главное направление удара врага? Откуда идут войска к Паволочи?

Послать танковую разведку? Бесполезно. Танки не пройдут. Послать солдат? Они тоже будут сразу замечены. И тут на помощь нам, как и в предыдущие дни, пришли партизаны.

В школьный класс, где сизый дым стоял до самого потолка, бесшумно вошли две девушки. Их послал командир партизанского отряда Дорош.

Стройная черноокая Галина Чернуха молча разглядывала меня и моих друзей. Рядом с ней переминалась с ноги на ногу голубоглазая, с золотистыми волосами, небольшого роста Маша Сотник. У нее были такие смеющиеся, озорные глаза, что трудно было представить, как такая девушка сможет выполнить серьезное поручение.

Получив задание, девушки на двое суток исчезли, а на заре третьего дня вновь предстали перед нами. Сидя за столом, перебивая друг друга, они делились своими наблюдениями.

Первой заговорила Маша. Но ее рассказ не утешил нас.

Немцы с трех сторон подтягивали танки, минометы. Большое скопление танков и пехоты было отмечено на севере и востоке.

С юга нас прикрывали озера, болота и леса. Теперь нетрудно было разгадать замысел врага. Нас хотели загнать туда, откуда мы не смогли бы выбраться.

Долго молчавшая Галочка сказала только одну фразу:

- Слыхала, что фашисты будут наступать только завтра утром. Они хотят бросить против вас очень много танков.

- Спасибо, девушки, за ваши труды. Мы здесь постараемся во всем разобраться.

- Неужели они уничтожат вас? - спросила Машенька.

Услышав этот вопрос, в разговор включился офицер политотдела С. П. Грушман:

- Мы не сдадимся. В этом, девушки, нет никаких сомнений... А если даже не разобьем врага, то перехитрим его обязательно. Так что бояться нечего. Все будет в порядке.

Дальнейшие события подтвердили, что девушки-партизанки сообщили достоверные сведения. Эти юные патриотки оказали нам неоценимую услугу.

У нас все еще теплилась надежда: Рыбалко о нас знает, не забудет, придет на помощь. Теперь эта иллюзия рухнула. Мы убедились, что окончательно отрезаны от фронта, а значит, бороться с врагом придется, не имея горючего и боеприпасов.

Положение под Фастовом стабилизировалось. Пробить сильную немецкую танковую группировку генерала Манштейна было в те дни для наших войск трудным делом.

Нам надо было предпринять какой-то маневр, чтобы выстоять и причинить противнику как можно больший урон.

Усталые партизанки отправились отдыхать. Офицеры штаба бригады разошлись по своим местам. Мы с начальником штаба и заместителем начальника политотдела склонились над картой, этой безмолвной спутницей войны. На карте привыкли мы искать ответ на многие вопросы.

- Что будем делать дальше? - нарочито громко обратился я к присутствующим.

Вопрос повис в воздухе. Молчал молоденький начальник штаба капитан Эрзин. Не проронили слова и другие офицеры. Вопрос стоял конкретно: как действовать в такой обстановке? Ведь мы остались без горючего, без боеприпасов, без связи с корпусом и армией. Я попросил офицеров высказаться.