Александр Ханин - Рота, подъем!

– Ты кого нах послал, душара? Ты меня нах послал? – брызгал он прямо мне в лицо слюной. – Ты забыл, кто я? Ты дежурный, а у тебя срач в сортире!

Никакого срача не было. Да и желания наезжать у замстаршины тогда не было, но невыполнение армейской негласной субординации требовало немедленного действия. Коля хотел выцыганить случайно попавшие мне в руки погоны без букв "СА". Это были крайне редкие, старшинские погоны.

– Нафига тебе такие? А я старшину получил.

– И что? – не понимал я.

– Давай махнемся.

– А вдруг я тоже стану старшиной?

– Ты себе найдешь потом. А я тебе три… нет, пять пар обычных погон дам.

Погоны я дал. Через несколько дней Шнетько получил документы об увольнении и клеил разные полоски на погоны, придумывая окончательный вариант к кителю, на котором уже красовались аксельбанты.

– Какой шеврон лучше? Я сделал два. Один с красным кантом, голубым бархатом и танком в середине. А второй…

– Коль. Тебе ведь на дембель два дня тому назад документы дали. А ты тут сидишь… я бы уже домой сбежал, в чем есть. Какая разница, какого цвета кант или…

– Ты не понимаешь. Ты откуда? Из Ленинграда. Сколько тебе от вокзала до дома?

– Минут двадцать, если на метро и пешком, а на такси минут десять…

– Воооот. А я из деревни под Минском. Я в городе выйду – в деревне уже знать будут: старшина едет. Всей деревней встречать выйдут. Понимать надо.

Самсонов поднял меня куда нежнее, чем Шнетько, но все равно достаточно резко.

– Самсон, чо за фигня?

– Ротный в канцелярии. Пошли, – сухо проговорил Самсонов, и я, надев тапочки, как был в трусах побрел ничего не понимая в канцелярию роты.

В комнате горел свет и перед ротным стояли все сержанты роты.

– Пришел? – посмотрел на меня очень внимательно старлей и резко приблизился: – Дыхни!

– Чего? Рехнулся?

– Дыхни!!!

– Ааааа… – выдохнул я воздух ротному в лицо.

– Трезвый, – удивился старлей. – Свободен.

– Ну, точно рехнулся, – повернулся я и пошел обратно к койке. И только дойдя до постели, я сообразил, что не просто так все сержанты стоят в канцелярии.

– Дневальный, – негромко позвал я. – Колись, что случилось.

Только быстро и отчетливо.

История оказалась следующей.

Во время пьянки сержантского состава в каптерке, ротный вернулся в роту. Дневальный отлучился с "тумбочки" в туалет, и никто в расположении не знал о том, что командир роты заперся в канцелярии и чем-то там занимается. Самсонов забыл сбегать на поверку к дежурному по полку и явился только после того, как дежурный прислал кого-то из сержантов другой роты. Пока Самсонов ходил в штаб полка, сержанты решили повеселиться. Кто-то вспомнил, что в ленинской комнате, под полом, если приподнять одну из досок, есть запас боеприпасов и взрывпакетов, долго собираемый прошлыми призывами. Каждый рассчитывал увезти с собой и ни у кого не получалось. Андрейчик напомнил всем об этом потайном складе и пацаны дружно решили, что пора повеселиться, то есть бросить пару взрывпакетов из окна на плац между казармами. Ротный, услышав громкие голоса и непонятный шум, вышел и застукал Андрейчика в ленинской комнате в момент, когда последний, стоя на коленях, шарил под полом. Ребята разговаривали так громко, что на появление командира роты никто не отреагировал.

– А что тут делаем? Чего не спим? – оттолкнул ротный Денискина и увидел стоящего раком Андрейчика. – Что у тебя, там? Доставай.

Андрейчик, поняв, что это "полный залет". Медленно встал, потянулся, поднял ногу в сапоге над приоткрытой доской и, ударив по ней каблуком сказал:

– А там, товарищ старший лейтенант, копец!

Пока дневальный, выполняя приказ командира роты, вытаскивал заполненные боевыми патронами пулеметные ленты, гранаты, взрывпакеты и прочую амуницию, в роте появился Гранов, таща за шиворот пьяного

Самсонова, от которого шли желтые испарения перегара. Гранов действительно должен был обладать недюжинной силой, чтобы справиться с таким кабаном. Самсонов был торжественно передан из рук дежурного по полку командиру роты, который и потребовал привести всех остальных сержантов.

– Ясно. Иди, – отпустил я солдата. – Утро вечера мудренее. Завтра опять "в поле", а послезавтра смотр… может быть, и пронесет.

На смотр все солдаты получили новую форму. Рота выглядела как с иголочки. Дивизия стояла на большом плацу, и тысячи глаз смотрели на генерал-майора, который возвышался на трибуне. Рядом с ним возвышался командир дивизии, а командовал смотром знакомый мне начальник штаба дивизии подполковник Дюжин.

– Товарищ генерал-майор, – голос Дюжина можно было слышать без микрофона, – личный состав гвардейской, краснознаменной учебно-танковой дивизии для прохождения смотра построен.

Выправка подполковника никак не указывала, что начальником штаба дивизии Дюжин стал, продолжив службу после двух лет в танковых войсках, куда его послали после лесотехнического института.

– Дивизия, равняйсь! Смирно! К торжественному маршу. На одного линейного дистанции. Первая рота прямо, остальные напра-во!

Шагооооом арш!!

Первое место на смотре заняла восьмая рота почти полностью укомплектованная из среднеазиатов. Их никак не могли научить маршировать, вытягивая ногу, и тогда кто-то из взводных предложил всем, но обязательно всем, идти, поднимая колено, как в иракской армии. Рота шла не по уставу, но очень синхронно, чем и заслужила благостное отношение начальства.

Сдав форму и облачившись снова в обычные хэбэшки, сержанты под руководством старшины распределяли солдат по нарядам на следующий день.

– Хочешь ко мне в караул? – проходя мимо меня, спросил Салюткин.

– Я дежурным по кухне вместе с Денискиным иду.

– Это же прапорщицкая должность? А что старшина?

– Я за него…

– Зря. Поверь, что зря.

– Не судьба, товарищ лейтенант. В следующий раз.

– Следующего может и не быть, – намекнул непонятно на что лейтенант и отошел.

Утром в роте проводились политзанятия. Командиры взводов и замполит читали написанные сержантами или кем-то из грамотных солдат, конспекты, а сержанты сидели в канцелярии командира роты с тетрадками в ожидании такой же тягомотины.

– Сегодня политзанятий не будет, – начал ротный.

– Можно идти поспать, товарищ старший лейтенант? – невинно спросил Бугаев.

– Нет. Можно послушать. Я сказал, что я вас всех оттрахаю? Так вот, слушайте.

Дальше ротный зачитал пофамильный список сержантского состава роты, по которому выходило, что часть будет разжалована, часть снята с должностей, а кто-то будет отправлен в другие части. Причины были разные, от распухших яиц солдата моего взвода (за что я должен был быть отправлен под трибунал) до пьянки, которая произошла два дня тому назад.