Александр Ханин - Рота, подъем!

Змеевым по собственной инициативе. Через три минуты занятий в расположении рот офицеры батальона, включая самого комбата, начали показывать друг другу приемы, которым они обучились в школах, на секциях и в уличных драках. Солдаты, поглазев несколько минут, медленно разошлись, и единственный урок был окончен. Но подготовленное с вечера шоу разведроты произвело на Андронова особое впечатление.

– Подполковник, ты видел какие орлы? Все дембеля?

Оказалось, что треть участников шоу были молодыми солдатами, что еще больше обрадовало проверяющего.

– И опыт свой передать смогли. Молодцы. Уволить всех в запас.

Всех, кто отслужил. Молодцы. Образцовая рота. И с залом я договорюсь, чтобы два раза в неделю разведрота могла тренироваться и повышать свою боеготовность.

Время тянулось. Уже ушел Боров, ушел Абдусаматов, так и не доделав новый дембельский альбом, уже уехал Хабибулаев. Прощание с каждым из сослуживцев давалось мне и тяжело, и одновременно радостно. Я радовался за ребят, но считал уже не дни или часы, а минуты. Мне казалось, что прошли года, а заканчивался только третий день после моего последнего общения с командиром части. Уже солнце начало склоняться, когда я решил снова подойти к командиру роты.

– Товарищ старший лейтенант, может быть пора меня домой отпустить?

– Это ты меня спрашиваешь? Не я, а ты кэпу нахамил.

– И теперь он меня никогда не уволит?

– Пойдем, прогуляемся, сегодня днем на совещании у командира было чудесное настроение, вдруг получится.

– Что получится?

– А не знаю я, что получится? Увидим. Только я тебя прошу – помалкивай.

Кэпа мы нашли около столовой. Подполковник разговаривал с тремя офицерами, но, завидев нас, решил быстро уйти, как бы не замечая приближающихся.

– Товарищ подполковник, товарищ подполковник, – окликнул его ротный, – разрешите обратиться?

– Обращайтесь, товарищ старший лейтенант.

– Отпустить Ханина? Он осознал и признает свою неправоту и раскаивается в содеянном.

– Признает? Что он тут вообще делает? Я сказал тебе, что видеть тебя не хочу? Сказал?!

– Товарищ подполковник, он, правда, осознал. Я провел воспитательную работу.

– Что ты провел? Он меня во взяточничестве обвинил. Обвинил, Ханин?

– Молчи, молчи, – тихо требовал от меня подчинения ротный.

– Нет, пусть он скажет. Он обвинил меня, что я не дал солдатам каких-то там сорок рублей?

– На каждого, – не вытерпел я. – Сорок на три захода по двадцать шесть… Конечно, три тысячи деньги не большие…

– Заткнись!! Старлей, убери его от меня. Лучше убери, а то я его убью. Или отправлю, в конце концов, на "губу".

– Товарищ подполковник, так я и на "губе" спать буду. Какая разница, где ничего не делать?

– Уйди от меня, уйди с глаз долой.

– Молчи, молчи, я тебе сказал, – причитал ротный. – Это у него нервное, товарищ подполковник, после эксперимента. Давайте ему еще один маленький аккорд дадим.

– Не буду я никаких аккордов делать. Один, потом второй. Не верю я.

– Это ты с ним работу провел? Он со всеми вплоть до командира части препирается.

– Товарищ подполковник, мне Кучкарову надо аккорд дать…

– Дай. Пусть бордюры от столовой до казармы покрасит.

– Он один не справится. Я ему в помощь Ханина дам.

– Старлей, делай, что хочешь, только, чтобы я этого, – кэп показал на меня пальцем, – больше не видел.

– Пойдем, пойдем, – подталкивал меня ротный, пока я снова ничего не ляпнул командиру полка. – В роте поговорим.

Командир роты убедил меня, что аккорд всего на час времени, что белила и кисточки Кучкаров уже получил и надо по-быстрому после отбоя все сделать. Сменив кисточки на швабры, мы с Кучкаровым минут за сорок покрасили бордюр, который из серого сразу превратился в белоснежный.

– Все равно я им не верю, – сказал узбек.

– Веришь, не веришь. Не дергайся. Уйдешь. Максимум я скажу, что ты все один делал. Мне уже терять нечего.

Утром новоиспеченный комбат Дашков пришел на службу с пятилетней дочкой. Девочка прыгала на одной ножке, кружилась, рассматривая, как приподнимаются полы ее платьица, и радовалась жизни, как могут радоваться только дети. От вида прекрасного ребенка мое настроение сразу улучшилось.

– Тебя как зовут, красавица? – спросил я.

– Машенька.

– Машенька. Это хорошо. А во что ты играешь?

– В слоники, – сказал Прохоров и захохотал старому солдатскому анекдоту, по которому требующий слоников ребенок перестал рыдать только после того, как его папа – командир мотострелковой роты – дал солдатам команду "Газы!"

– А ты папу и маму любишь, Машенька? – не обращая внимания на

Прохорова, снова спросил я.

– Люблю.

– И я своих папу и маму люблю. Давай мы с тобой вместе попросим товарища капитана отпустить меня к моим папе и маме?

– Давай, – радостно ответила девочка и посмотрела на своего отца, который вышел к концу нашего диалога на чисто убранное крыльцо.

– Подпишу, подпишу, – капитан явно был чем-то доволен. – Скажи командиру роты, пусть мне рапорт на тебя подаст. Я с кэпом поговорю, скажу, что ты все выполнил.

Командир роты пришел в казарму во второй половине дня.

– Товарищ старший лейтенант, капитан Дашков сказал, что подпишет рапорт.

– Подпишет, значит, подпишет, – ротный был чем-то озабочен. -

Сейчас напишу на тебя и Кучкарова. Давай военный билет. Завтра в штабе заберешь.

Утром следующего дня я пришел в строевую часть полка. Мне было уже все равно, дадут мне документы или нет. Ротный сказал зайти – я зашел, не сильно надеясь на положительный исход. Что-то подсказывало мне, что просто так я не покину часть. За столом сидел ухоженный писарь полка и производил впечатление очень занятого человека.

– Крылов, где мои документы?

– Туточки.

– Туточки-тамочки. Все оформил?

– Нет. Не оформил. Приказ кэпу печатаю. Сейчас закончу, подпишет и тогда уж… Посиди. Тебе спешить некуда.

– Домой, домой спешу, родной. Давай, не задерживай дембель.

Крылов закончил стучать пальцем на печатной машинке, вытянул из каретки листы, вынул копирку и, выгнав меня из строевой части, поднялся в кабинет кэпа. Спустился писарь от командира части с лицом, напоминающим дыню.

– Ты чего такой? – спросил я его. Шестое чувство, именуемое по-другому – интуицией, сжало область солнечного сплетения, как перед сдачей экзамена с невыученным материалом.

– Я такого приказа в жизни не видел. Так не делается, но…

– А если то же самое медленно и по-русски?

– Пишется приказ на несколько человек, командир части ставит подпись там, где нужно, и я, на основании приказа, выписываю из части и выдаю документы, сопровождающие и "дембельские" деньги.

– А проблема в чем? Кэп расписываться разучился?