Александр Арефьев - Были и былички

Здорово нас обидели и расстроили тем, что выдворили из Кремля. И не тем, что возникли трудности в работе, а потому что за кремлёвскими стенами по всеобщему мнению ощущалась какая-то благодать, полезная для духовного и физического самочувствия. Это, кстати, подтвердили и учёные – болезнетворные микробы внутри Кремля быстренько дохли, особенно после малинового перезвона тамошних церквей.

Это я узнал от директора музея-квартиры Ленина, молодого кандидата наук и моего тёзки, с которым сдружился и на квартиру которого (Ленинскую) частенько забегал в рабочее время посудачить и попить пивка. Саша отличался прогрессивными взглядами (тогда называемыми диссидентскими) и уже в то время втихую ратовал за вынос из Мавзолея и захоронение тела Ленина, ссылаясь на русские традиции и желание жены вождя Крупской и других его родственников.

Заодно, считал он, не мешало бы перенести из Кремля и около трёхсот находящихся там захоронений (плюс 12 с бюстами) и больше сотни замурованных в самой стене урн с прахом. Интересно, что у Саши в запаснике хранились первоначальные макеты Мавзолея, самым весёленьким из которых была усыпальница вождя в форме корабля с ним самим на капитанском мостике, в кепочке и с простёртой к светлому коммунистическому будущему рукой.

Видно, чтобы не пропал зря забаллотированный проект, точно такой же фигуркой вождя высотой в четыре этажа планировали увенчать высотное здание Дома Советов на месте снесённого храма

Христа-Спасителя (ныне слава богу восстановленного). Если бы не прервала война начавшееся строительство, мы бы с вами имели возможность на лифте по пищеводу бронзового вождя подняться на смотровую площадку и лицезреть перспективы столицы через хрустальные зрачки Ульянова-Ленина.

Он же, Саша, объяснил мне, новичку в кремлёвских делах, что означала изумительная по вкусу и чистоте водочка, бывавшая в буфетах наших домов отдыха, а потом исчезнувшая к горю горькому привыкших к ней ветеранов. Оказалось, в ходе раскопок на территории Кремля найден был самогонный аппарат, весь содеянный из чистого серебра, времён Петра Великого, и вроде бы ему и принадлежавший. Вот и наладили в кремлёвской столовке мелкотоварное производство водочки по рецепту того же, Петровского времени. Разливали её в бесцветные бутылочки с аптечного вида этикеткой, на которой стоял только номер

(убей бог не могу вспомнить цифру). А вот кто на неё покусился, тайна великая есть, и Саша даже ею не владел. Кстати, и хлеб там пекли подовый по старинному рецепту, не чета нынешнему.

Видел я там и эскиз обелиска Свободы, поставленного в 1935 г. на

Советской площади, представлявший собой штык в мраморе вроде как с винтовки Мосина, а под штыком ангел крылатый типа богини победы

Ники. Этот памятник свободе простоял до войны и был взорван по распоряжению Сталина. По официальной версии – мешал перепланировке

Тверской, а по слухам – из-за того, что скульптор Андреев слепил якобы голову этой Ники с Натальи Троцкой, жены бывшего наркомвоенфлота и второго человека в Революции после Ленина.

Самого-то Троцкого по сталинскому указанию прибил уже тогда в

Мексике ударом ледоруба по темечку наш агент, получивший за это деяние героя Советского Союза посмертно.

Попался мне на глаза и завизированный премьером Косыгиным план сноса старинных особняков и домишек на противоположном от Кремля берегу Москвы-реки для строительства на их месте колоссального здания министерства промышленности в стиле сталинского ампира. Не знаю, что спасло этот древний островок на набережной, наверное, вето

Брежнева, недолюбливавшего Косыгина и многое делавшего в пику ему.

А вот уж для себя генсек денежек не пожалел. Действительно, деньги на обустройство торжественных залов на месте наших совминовских кабинетов ушли бешеные: гигантские хрустальные люстры из Австрии, ковры размером в Ивановскую площадь из дружественного

Афганистана, под ними паркет из итальянского бука, в вестибюле огромное мозаичное панно "Леонид Ильич вручает на фронте партийные билеты".

Закончили в аккурат к скоропостижной кончине Брежнева, и первое, что сделал взошедший через некоторое время на престол Андропов, так это приказал переделать панно на цветочный орнамент. Это было исполнено со слезами на глазах авторами первого варианта, художниками из Армении. Наши ветераны тоже загрустили, предчувствуя начало конца эпохи застоя, а для себя – чуть уловимый пенсионный запашок. И их тренированное чутьё не подвело и на сей раз. Грянула

"перестройка", потом непонятно что, но явно чужое. Век наших ветеранов миновал.

Услышал как-то слово "вертихвостка" и уж не знаю по какой такой ассоциации идей из глубин памяти выплыло слово "вертушка". Теперь-то в век всеобщей телефонизации и царствия мобильника это слово мало что кому говорит, если вообще понятен его смысл. А вот в моё время оно было на слуху многих причисленных к великой государственной тайне людей. Да и простой телефон было поставить ой как непросто.

Моя вторая после Вьетнама заграничная командировка в Таиланд дала возможность приобрести наконец трёхкомнатную кооперативную квартиру улучшенной планировки. Для непонятливых напомню, что это была уже не

"хрущоба", названная так во славу досточтимого генсека Партии с большой буквой, (поскольку была единственной) Хрущёва, а тоже сляпанная из блоков, но с огромадной (10 кв. м) кухней и не с сидячей ванной, а совмещённым туалетом божеских размеров. Правда, у чёрта на куличках, в Тёплом стане, но радости не было предела.

Одно эту радость омрачало – не было телефона, как и перспектив поставить его в обозримой перспективе. Вроде бы надёжное средство в виде попытки кому-то сунуть взятку результата не дало. То есть взятку-то взяли (а как же?), а вот отдачи в форме телефона на тумбочке не воспоследовало. Пришлось прибегнуть ко второму (по времени, а не по значимости) средству – блату. Благо у тестя сохранился контакт с министром связи Талызиным, который когда-то работал в его закрытом военно-аналитическом институте. Тот звякнул

(телефон-то у министра был) кому надо, и мне тут же принесли и установили шикарный, цвета снежной пороши, аппарат.

Но, как оказалось, с подвохом. Точно такой же телефон и тоже в виде исключения был поставлен ветерану войны и инвалиду первой группы, проживавшему на первом этаже. Вы не представляете, какое это мучение – ждать, когда освободится номер, а ветеран из своих цепких рук трубку вообще не выпускал. Несколько лет я куда головой ни бился, всё как об стенку. Уж и весь дом обтелефонили, а я всё оставался совмещённым.

Разрыв порочной связи с ветераном произошёл лишь когда я перешёл из министерства на работу в Совмин СССР, откуда звякнули кому надо и объяснили, что телефон совминовского ответственного работника должен оставаться свободным, ибо его могут дёрнуть (в смысле вызвать) на работу в любую секунду. А теперь догадайтесь, по какому телефону были сделаны Талызинский и совминовский звонки. Правильно, по